Долго, даже в зарубежной исторической и мемуарной литературе, считалось, что 
решение о расстреле А. В. Колчака было вынужденным и принято на месте — 
иркутскими коммунистичес-кими руководителями. Эта версия шла от мемуаристов, 
организовавших и производивших казнь. Для культивирования этой версии было 
использовано такое основание: приближение отступаю-щих войск белых к Иркутску и 
предъявление их командующим С. Н. Войцеховским ряда требо-ваний, в том числе — 
об освобождении и передаче А. В. Колчака представителям союзников для отправки 
за рубеж. Таковое действительно поступило Колчак узнал о нем от Тимиревой. Анна 
Васильевна, беспредельно любящая Александра Васильевича и преданная ему, 
добровольно дала себя арестовать, чтоб разделить судьбу дорогого человека, быть 
близ него. В тюрьме они пытались обмениваться через солдат охраны записками. 
Иногда это удавалось. Узнав о приближении к Иркутску каппелевцев, их требовании,
 Тимирева переслала Колчаку записку с сообщением об этом. Он ее получил. И 
ответил, заметив, что из ультиматума Войцеховского «скорее… ничего не выйдет 
или же будет ускорение неизбежного конца»*.

* Оставшаяся на всю свою долгую и тяжкую жизнь верной удивительно светлой любви,
 А. В. Книпер-Тимирева в 1970 г. писала:

		«Полвека не могу принять -
		Ничем нельзя помочь -
		И все уходишь ты опять
		В ту роковую ночь.
		Но если я еще жива
		Наперекор судьбе,
		То только как любовь твоя
		И память о тебе».

Каппелевцы, их командование, находясь в отчаянном положении, в сущности, скорее 
всего, блефовали, Они вряд ли имели реальные шансы штурмом захватить Иркутск, 
тем более потом вырваться из него. В их рядах насчитывалось не более 6-7 тыс. 
человек, многие из которых были больны. Силы же красных повстанцев в это время 
в самом Иркутске были примерно такими же, а в его районе в целом — много больше.
 К концу января повстанческо-партизанские отряды, сведенные в 
Восточно-Сибирскую советскую армию, насчитывали до 16 тыс. бойцов. К тому же 
чехословаки уже вовсю «подыгрывали» красным. По пятам белых устремились части 
5-й армии красных. Игра генерала С. Н. Войцеховского была проигрышной. На штурм 
Иркутска он так и не решился и через Глазково, занятое чехословаками, ринулся к 
Байкалу. Ни командование 5-й армии, ни Иркутский ревком, ни подчинявшееся ему 
командование повстанцев всерьез ультима-тум не восприняли. Ультиматум их не 
испугал. Напротив, командующий повстанческой армией Д. Е. Зверев требовал от С. 
Н. Войцеховского сдачи оружия и пр. Реальных шансов на освобож-дение Колчака у 
каппелевцев не было.

Как уже отмечалось в историографическом разделе биографии, Колчак физически был 
уничтожен по заблаговременно поступившему зашифрованному указанию не из 
Иркутска и при таких обстоятельствах. Приведем о его гибели наиболее 
достоверные данные по первоисточникам.

Упоминавшаяся О. Гришина-Алмазова, по ее словам, получившая сведения о 
предстоящей казни А. В. Колчака и В. Н. Пепеляева еще 5 февраля, рассказывала, 
как в ночь на 7 февраля в тюрьму прибыли «тепло одетые красноармейцы» и «среди 
них начальник гарнизона, ужасный Бурсак». Сначала вывели Пепеляева, сидевшего 
на втором этаже, затем, как она наблюдала через волчок, сорвав с него шляпной 
булавкой бумажку на клее, — Колчака. «Толпа двинулась к выходу, — отмечала она.
 — Среди кольца солдат шел адмирал, страшно бледный, но совершен-но спокойный. 
Вся тюрьма билась в темных логовищах камер от ужаса, отчаяния и беспомощ-ности».
 В эту морозную, тихую ночь А. В. Колчака и В. Н. Пепеляева под руководством 
председателя губчека С. Г. Чудновского, начальника гарнизона и одновременно 
коменданта города И. Н. Бурсака и коменданта тюрьмы В. И. Ишаева вывели за 
город, к устью реки Ушаковки при впадении ее в Ангару.

По рассказам участников расстрела, Колчак и все эти дни, и в крестном пути на 
голгофу был мужественен и внешне поразительно спокоен. А внутренне, душевно? К 
дню казни он, 46-летний, был уже совершенно седым.

Чудновский осуществлял общее руководство казнью, Бурсак — непосредственно 
командовал расстрельщиками, отдал приказ, который в последний раз довелось 
услышать Колчаку.

Бурсак описал этот момент так: «Полнолуние, светлая, морозная ночь. Колчак и 
Пепеляев стоят на бугорке. На мое предложение завязать глаза Колчак отвечает 
отказом. Взвод построен, винтовки наперевес. Чудновский шепотом говорит мне:

— Пора.

Я даю команду:

— Взвод, по врагам революции — пли!