коалиции послужил бы началом конца всей войны… Я был глубоко разочарован, так 
как мечтал продолжить свою боевую деятельность, но видел, что отношение в общем 
к русским тоже отрицательное, хотя, конечно, персонально я этого не замечал и 
не чувствовал…».

Это было новое, еще одно сильнейшее потрясение для Колчака. Знакомство с 
прессой позволяло судить о все более ухудшающемся положении на Родине.

И все же Колчак и его спутники с пользой проводят время в Америке. Колчак по 
просьбе коллег-союзников ведет работу в Морской академии. Он принял предложение 
от морского министра познакомиться с американским флотом и на его флагмане 
«Пенсильвания» вместе с членами своей миссии более десяти дней участвовал в 
маневрах. Это совместное плавание было взаимно полезно.

После приема президентом Вильсоном миссия 20 октября выехала в Сан-Франциско. 
Решено было возвращаться на Родину. Время комфорта в поездках и плаваниях А. В. 
Колчака кончи-лось. В Сан-Франциско довольно долго пришлось ждать парохода. 
Здесь Колчак получил неко-торые известия об октябрьских событиях, но не придал 
им серьезного значения. На полученную из России телеграмму с предложением 
выставить свою кандидатуру в Учредительное собрание от партии народной свободы 
и группы беспартийных по Черноморскому флоту ответил согласием. Однако его 
ответная телеграмма опоздала.

Сесть на перегруженный японский пароход «Карио-Мару» удалось с большим трудом, 
при помощи государственного секретаря Р. Лансинга и морского ведомства. 
Примерно через две недели, 8 или 9 ноября 1917 г., члены миссии, кроме 
оставшегося в США М. И. Смирнова, прибыли в Йокохаму.

После длительного отрыва от информации о событиях в России на А. В. Колчака 
обруши-лись ошеломляющие сообщения о свержении Временного правительства и 
захвате власти советами, большевиками. Спустя некоторое время было получено 
известие и о начале переговоров правительства В. И. Ленина с немецкими властями 
в Бресте на предмет заключения мира, который Колчак расценивал, как «полное 
наше подчинение Германии, полную нашу зависимость от нее и окончательное 
уничтожение нашей политической независимости».

Октябрьский большевистский переворот Колчак встретил с негодованием и к 
Советской власти до конца своих дней был крайне враждебен. Он был глубоко 
уверен (в отличие от значительной части военной интеллигенции), что от Ленина и 
его партии ничего позитивного для России и ее народа ждать не приходится.

Эти известия были для Колчака, как он потом отмечал, «самым тяжелым ударом, 
может быть, даже хуже, чем в Черноморском флоте. Я видел, что вся работа моей 
жизни кончилась именно так, как я этого опасался и против чего я совершенно 
определенно всю жизнь работал». В дальнейшем последовало заключение ленинским 
правительством Брестского мира, позорнее, кабальнее которого трудно было 
что-либо представить. Что дело идет к этому, Колчак предви-дел. Перед Колчаком 
встал острейший вопрос: что же делать, как поступить дальше? В стране 
утверждается враждебный ему и массе других людей режим. Связывать служение 
Родине с большевизмом для него было немыслимо. Наоборот, надо было вступить в 
борьбу с ним. В этом отношении Колчак был тверд. Но как и где начинать эту 
борьбу — вот в чем вопрос. Будь Колчак в России во время захвата большевиками 
власти, он был бы в эту борьбу вовлечен естественным путем, самой исторической 
ситуацией.

«Обдумав этот вопрос, — отмечает Колчак, — я пришел к заключению, что мне 
остается только одно — продолжать все же войну как представителю бывшего 
русского правительства, которое дало известное обязательство союзникам. Я 
занимал официальное положение, пользова-лся его доверием, оно вело эту войну, и 
я обязан эту войну продолжать. Тогда я пошел к англий-скому посланнику в Токио 
сэру Грину и высказал ему свою точку зрения на положение, заявив, что этого 
правительства я не признаю и считаю своим долгом, как один из представителей 
бывшего правительства, выполнять обещание союзникам; что те обязательства, 
которые были взяты Россией по отношению к союзникам, являются и моими 
обязательствами. Я обратился к нему с просьбой довести до сведения английского 
правительства, что я прошу принять меня в английскую армию на каких угодно 
условиях. Я не ставлю никаких условий, а только прошу дать мне возможность 
вести активную борьбу». Два члена миссии — Вуич и Безуар разделили выбор 
Колчака, остальные, по его разрешению, решили вернуться в Россию.

Предложение А… В. Колчака своих услуг именно Англии, объясняется, думается, 
наилучшим и заинтересованным отношением к нему со стороны руководителей 
военно-морских сил этой страны. К. Грин с пониманием воспринял предложение А. В.
 Колчака и его мотивы. Он передал его просьбу по своему дипломатическому каналу 
министру иностранных дел Англии А… Бальфуру. Колчак был крупным военачальником 
и к тому же, судя по сведениям, которыми располагали англичане, пользовался в 
России определенным политическим авторитетом. Его предложением, переданным из 
Токио, заинтересовалось английское правительство. Колчаку через К. Грина было 
передано, чтобы он подождал решения.