мелодраме, играет Ванда, дочь Бурляка, страдающая таинственной болезнью  -
польским колтуном. У доктора Кноте, состоявшего лейб-медиком  в  Верховне,
Бальзак мог получить сведения об этой странной болезни и  взять  некоторые
его черты для образа  доктора  Альперсона,  который  в  романе  излечивает
больную Ванду. А  сама  Ванда,  "веселое  избалованное  дитя,  музыкантша,
страстная  любительница  чтения,  поглощающая  романы,  расточительница  и
кокетка", напоминает Анну Мнишек - Бальзак был  гостем  в  чисто  польском
доме и использовал знакомство с новой средой.
   Рукоделие, которым занималась  госпожа  Ганская,  в  романе  становится
портьерой,  вышитой  юной  Вандой.  Бальзака  восхитила  мысль  изобразить
Бурляка, несмотря на его неумолимую прокурорскую суровость, неким подобием
Горио - страстно любящим отцом, который создает для своей  дочери  иллюзию
роскоши, тогда как соседняя комната обставлена нищенскими,  развалившимися
вещами. Этой  мыслью  он,  несомненно,  обязан  был  недавно  прочитанному
рассказу Диккенса "Сверчок на печи". У себя  дома  на  улице  Батай  он  с
удовольствием вел своих посетителей по обшарпанному коридору и комнатам  с
голыми стенами, а затем открывал  перед  ними  дверь  в  будуар,  подобный
чертогу  из  "Тысячи  и  одной  ночи".  Конец  книги  одни  могут   счесть
мелодраматическим, а другие  -  возвышенным,  это  зависит  от  настроения
читателя. В ту минуту, когда бывший прокурор, потрясенный  добротой  своих
спасителей, почти без чувств  падает  на  пол,  появляется,  как  призрак,
госпожа де ла Шантери, и Бурляк, подняв на нее глаза, шепчет:  "Так  мстят
за себя ангелы". Сама религия принимает у Бальзака магический  характер  и
становится орудием в руках могущественной  оккультной  силы.  Но  в  плане
"Человеческой комедии" сюжетом романа является не столько личная драма его
героев, сколько  картина  парижского  милосердия,  столь  же  сокрытая  от
посторонних взоров, как и его пороки.
   Можно представить себе, что при литературных чтениях,  происходивших  в
гостиной верховненской усадьбы, слушательницами было пролито немало  слез,
и эти женщины, которые порою обращались со своим  другом  Бильбоке  как  с
веселым забавником, признали, что ему доступны все виды величия. Для  него
прощать было вполне естественно -  люди  таковы,  каковы  они  есть.  Надо
изображать их без всякой снисходительности, что зачастую делал Бальзак, но
следует уважать в них благородные черты, которые  найдутся  даже  у  самых
плохих людей.
   Хозяйки Верховни повезли своего гостя в Киев.

   Бальзак - Лоре Сюрвиль:
   "Ну вот, я видел Северный Рим, татарский город с тремястами церквей,  с
богатствами Лавры и святой Софией украинских степей. Хорошо  поглядеть  на
это разок Приняли меня чрезвычайно  радушно.  Поверите  ли,  один  богатый
мужик прочел все мои произведения, каждую неделю он ставит за меня  свечку
в церкви св.Николая и обещал дать денег  слугам  сестры  госпожи  Ганской,
если они сообщат ему, когда я приеду еще раз, так  как  он  хочет  увидеть
меня".

   Госпожа  Бальзак  прислала  новогоднее  поздравление  и  сообщила,  что
произвела инспекционный осмотр в его доме на улице Фортюне.

   "Я все нашла там в образцовом порядке, везде такая чистота,  что  самой
рачительной хозяйке не к чему было  бы  придраться.  У  тебя  два  хороших
сторожа, я считаю их  честными  людьми:  им  хочется,  чтобы  ты  поскорее
вернулся. Они сказали мне,  что  их  не  раз  уверяли,  будто  ты  вот-вот
приедешь, но они  видели,  что  говорится  так  для  того,  чтобы  они  не
ослабляли усердия в  работе.  Твой  архитектор  бывает  в  доме,  как  мне
сказали, раз в неделю.
   Я, дружочек, всегда в твоем распоряжении, и ты знаешь, что я очень рада
бываю, когда могу быть чем-нибудь полезной тем, кого я так  люблю.  Можешь
рассчитывать на меня во всем и для всего в любой час моей жизни.
   По старому обычаю скажу тебе, как провела я первый  день  Нового  года.
Прежде всего сходила в церковь и, помолившись в храме Господнем,  обратила
все мысли свои к вам, просила у Бога только одного: счастья для моих милых
детей..."

   Бальзак наслаждался обществом своих любимых  "акробатов"  и,  чувствуя,
как он изнурен и устал, хотел бы подольше побыть в тихой  гавани,  которой
была для него Верховня, но необходимость сделать очередной взнос за  акции
Северных железных дорог заставила  его  уже  в  январе,  в  самые  морозы,
тронуться в обратный путь. Ганская дала ему лисью  шубу,  но  холода  были
такие, что поверх шубы пришлось укутаться еще в теплую  крылатку.  Бальзак
вез с собою 90000 франков, которые ему дала Чужестранка на оплату акций  и
на прочие деловые расходы.
   Хочется думать, что, гостя на Украине, Бальзак был счастлив. Впервые  в
жизни он оказался в одном из тех дворцов с бесчисленной челядью, о которых
мечтал с детских лет. Его  не  возмущало,  что  неизменная  почтительность
вышколенных слуг поддерживалась суровыми  наказаниями,  ожидавшими  их  за
малейшие  нарушения  дисциплины.  Тщетно  Зюльма  Карро  упрекала  его  за
бесчувственность к страданиям народа.  Она  была  вправе  удивляться,  что
воображение писателя, такое могучее, когда он рисовал людей своего класса,
оказалось  бессильным  представить  себе  нищету  и  угнетение.  Но  будем