1838 года он пишет Зюльме Карро: "Привет 1838  году,  что  бы  он  нам  ни
принес! Какие бы горести ни скрывались в складках его  одеяния,  не  стоит
сетовать! От всего есть лекарство, этим лекарством служит смерть, и  я  не
боюсь ее". Спасаясь от таких мыслей, Бальзак ищет убежища во  Фрапеле.  Он
надеется поработать там над продолжением "Утраченных иллюзий", но  он  так
устал, что чувствует непреодолимое отвращение к писательскому труду. И  уж
очень обидна ему несправедливость критики! Напрасно он создает  шедевр  за
шедевром, критика отказывается поставить его в  один  ряд  с  Шатобрианом,
Ламартином или Виктором Гюго. Ему предпочитают Эжена Сю - на  литературном
горизонте уже поднималась, поблескивая фальшивыми камушками,  звезда  этой
новой знаменитости.
   Зачем же ему убивать себя таким неблагодарным трудом,  когда  он  видит
перед собою огромные богатства - протяни руку и бери - серебряные  рудники
в Сардинии? Стоит только приобрести концессию, и он достигнет свободы,  он
будет богат.  Но  Бальзак  не  решается  поговорить  о  своих  замыслах  с
финансистами - какой-нибудь дю Тийе  украдет  у  него  идею.  Он  открылся
только майору Карро, славному и ученому  человеку,  инженеру,  окончившему
Политехническое училище, проект Бальзака не показался ему нелепым,  однако
он не захотел участвовать  в  изысканиях  или  финансировать  предприятие.
Карро не отличался энергией, он  обладал  "огромным  умом  математического
склада", принадлежал к числу людей,  которые  судят  о  жизни  без  всяких
иллюзий и, "не видя в ней логической цели,  спокойно  ждут  смерти,  чтобы
быть в  расчете  со  своей  эпохой".  Как  же  сколотить  необходимые  для
путешествия деньги? Бальзаку пришлось прибегнуть  к  последним  оставшимся
ему верными друзьям - доктору Наккару и портному Бюиссону. "Матушка и одна
небогатая родственница тоже пришли на помощь, отдав последние крохи".
   Перед отъездом из Фрапеля Бальзак, находившийся так  близко  от  Ноана,
решил повидать Жорж Санд. Некоторое время у  них  были  довольно  холодные
отношения из-за Жюля Сандо, но теперь Бальзак разделял те чувства, которые
великая Жорж питала к "маленькому Жюлю". "Это конченый человек", - говорил
он. К тому же госпожа Ганская коллекционировала автографы, а  ей  хотелось
получить автограф писательницы. В феврале 1838  года  Бальзак  из  Фрапеля
написал Жорж Санд, прося  у  нее  разрешения  совершить  "паломничество  в
Ноан... Я не хотел бы уехать, не увидев  львицу  Берри  в  ее  логове  или
соловья в его гнездышке". Жорж Санд тоже не любила ссориться с гениальными
людьми, она тепло пригласила Бальзака. Он приехал 24 февраля.

   Бальзак - Ганской:
   "Я добрался до замка Ноан в субботу на масленице, в полвосьмого вечера;
Жорж Санд я нашел  в  огромной  одинокой  спальне,  она  была  в  домашнем
костюме, курила после обеда  сигару  у  камелька.  На  ней  были  красивые
домашние туфли из  желтой  кожи,  отделанные  бахромой,  ажурные  чулки  и
красные шаровары. Нравственный ее облик все тот же. Зато отрастила двойной
подбородок, словно каноник. На голове ни одного седого  волоска,  несмотря
на ужасные ее несчастья; все такое же смуглое лицо,  все  так  же  блестят
прекрасные глаза; по-прежнему у нее глупый вид,  когда  она  задумывается;
изучив  ее  хорошенько,  я  ей  говорил  когда-то,  что  у  нее  весь   ум
сосредоточен в глазах. Она живет в Ноане уже год,  живет  печально,  очень
много работает. Ведет приблизительно  такой  же  образ  жизни,  как  и  я.
Ложится спать в шесть утра, встает в полдень, а я  ложусь  в  шесть  часов
вечера и встаю в полночь. Но я, разумеется, приноровился к ее привычкам, и
мы с ней в течение трех суток разговаривали; начинали после обеда, с  пяти
часов вечера, и кончали в пять утра, и за эти три дня наших бесед я  лучше
узнал ее (да и она меня), чем за четыре года, когда она приходила  ко  мне
ради Жюля Сандо, которого тогда любила,  и  потом,  когда  была  близка  с
Мюссе. Мы встречались и в ее доме, так как я изредка бывал у нее.
   Для нас полезно было увидеться, так как мы откровенно поговорили о Жюле
Сандо. Я меньше всех осуждал ее за то, что она покинула  Жюля.  Могу  лишь
глубоко сочувствовать ей, так же как и вы  посочувствуете  мне,  узнав,  с
каким человеком нам пришлось иметь дело - ей в любви, а мне в дружбе...
   Все глупости, которые она натворила, могут только послужить к ее  славе
в глазах людей прекрасной и высокой души. Она была обманута Мари  Дорваль,
Бокажем, Ламенне и т.д. Из-за той же доверчивости она обманулась в Листе и
госпоже д'Агу,  но  только  теперь  она  поняла  свое  заблуждение  как  в
отношении этой четы, так и в отношении Дорваль -  ведь  Жорж  Санд  блещет
умом только у себя в рабочем кабинете, а в  реальной  действительности  ее
легко надуть..."

   Два великих человека, столь опытные в женской  психологии,  проговорили
всю ночь о браке, о любви,  об  условиях  существования  женщины.  Бальзак
полагал, что он обратил Жорж Санд в свою веру и  убедил  ее  в  социальной
необходимости брака. Из Ноана  он  привез  сюжет  для  романа  "Каторжники
любви" (история Франца Листа и Мари д'Агу, которую  Жорж  Санд  рассказала
Бальзаку и отдала ему этот сюжет,  так  как  сама  воспользоваться  им  не
могла). Кроме того, она заразила его модным  пороком.  "Она  научила  меня
курить кальян и латакию, - писал Бальзак  госпоже  Ганской.  -  Это  сразу
стало моей потребностью. Новое увлечение позволило мне отказаться от кофе,
разнообразить возбуждающие средства, необходимые мне для работы..."  Когда
Бальзак курил, мысли его текли легко, он не чувствовал усталости.