новой блестящей редакции. Анри Монье, Гранвиль, Домье обещали  карикатуры.
Будущий министр Бальзак оставил за собой хронику  международной  политики.
Он пригласил к себе в качестве секретарей для подготовки  материалов  двух
молодых аристократов, нуждавшихся в деньгах не меньше, чем он сам: то были
маркиз де Беллуа (Бальзак называл  его  Кардиналом)  и  граф  Фердинан  де
Граммон. На деле же Бальзаку одному приходилось заниматься газетой,  и  он
справлялся с этим легко. Каждую субботу он приглашал своих  сотрудников  к
себе на изысканный обед: зажаренный окорок, зуек в  сухарях,  фрикандо  из
телятины, осетровое филе, спаржа, ананасы. Эти пиры происходили в доме, за
который уже давно не платили. Гостеприимный хозяин, напоминавший  "атамана
вольницы", тщетно требовал статей: они никогда не бывали  готовы  в  срок.
Собравшиеся пели, смеялись. Альфонс Карр  венчал  голову  Оноре  бумажными
розами. А когда приглашенные и метрдотель удалялись, Бальзаку  приходилось
"выполнять работу всей редакции газеты" - иначе говоря, чуть ли не  одному
готовить весь номер.
   Что за важность!  Зато  славно  посмеялись.  Бальзак  любил  веселье  и
понимал толк в шутках. С особым удовольствием он сочинял "приблизительные"
поговорки.  Наиболее  удачные  он  аккуратно  записывал:  "Случай   хватов
плодит", "Пей, да мимо рта не лей", "Скажи мне, кто твой  друг,  я  скажу,
кто твой враг". Если  кто-либо  из  друзей  придумывал  забавный  вариант,
раскатистый смех сотрясал внушительное брюшко Бальзака. Игру слов -  любит
пустослов? Возможно, но человек, который вынашивает  в  мозгу  целый  мир,
вправе хоть на один вечер сбросить с плеч свое бремя. К тому  же  шутливые
поговорки  он,  подобно  всему  прочему,  бросал  в  тигель  "Человеческой
комедии", и позднее мы  услышим  их  из  уст  ученика  живописца  Мистигри
("Первые шаги в жизни").
   В январе - феврале 1836 года Бальзак работает лихорадочно, но все,  что
создано им, превосходно. В эти месяцы он  публикует  в  "Кроник  де  Пари"
несколько новелл - одни написаны специально для газеты,  другие  лежали  в
ящиках его  письменного  стола;  это  "Обедня  безбожника"  (он  мастерски
изобразил в ней под именем Деплена знаменитого хирурга Дюпюитрена),  "Дело
об опеке", "Фачино Кане", рассказ старого врача из "Неведомых  мучеников".
"Никогда еще уносящий меня поток не был столь стремительным;  никогда  еще
столь чудовищно величественное  произведение  не  овладевало  человеческим
мозгом. Я сажусь за работу, как игрок за игорный стол".
   И самое удивительное было то,  что,  как  ни  быстро  работал  Бальзак,
подстегиваемый  необходимостью,  качество   его   произведений   неизменно
оставалось высоким. Даже политические статьи были написаны с  блеском.  Он
высмеивал близких к правительству журналистов, которые  разглагольствовали
об "идеях" Тьера и Гизо: "И у господина Гизо, и  у  господина  Тьера  есть
только одна идея - управлять  нами...  Господином  Тьером  всегда  владела
только одна мысль: он постоянно думал лишь о господине  Тьере...  Господин
Гизо подобен флюгеру, который венчал одно за другим три  здания;  господин
Тьер подобен флюгеру, который, несмотря на свою ненадежность, остается  на
одном и том же сооружении".
   Блестящая,  задиристая  газета  "Кроник  де  Пари",   казалось,   могла
рассчитывать на  успех.  Поначалу  число  подписчиков  росло  "с  чудесной
быстротой", утверждал Бальзак, всегда тяготевший к  превосходной  степени.
Но слово "чудесный" на поверку оказывалось только поэтическим вымыслом.  В
январе прибавилось сто шестьдесят подписчиков, в феврале - сорок, в  марте
- только девятнадцать, а в июле - всего лишь семь. Но Бальзак все  еще  не
пробуждался от грез. 26 марта он послал госпоже Ганской следующую  реляцию
о победе:

   "Во мне всегда жило нечто, заставлявшее  меня  поступать  не  так,  как
другие; вот почему моя верность, быть может, диктуется гордыней. С  самого
начала я мог рассчитывать  только  на  свое  "я"  и  потому  был  вынужден
растить,  укреплять  это  "я".  Такова  вся  моя  жизнь,  жизнь,  лишенная
заурядных удовольствий. Ни один из окружающих меня людей не захотел бы так
жить, даже "ради славы Наполеона и Байрона,  вместе  взятых",  говорил  де
Беллуа... Я игрок, бедняк в глазах окружающих, но раз в году я  ставлю  на
карту все свое состояние и одним ударом  возвращаю  себе  то,  что  другие
пускают по ветру!.. Разве я вам не говорил в Женеве, что не пройдет и трех
лет, как я начну возводить  здание  своего  политического  могущества?  Не
повторил ли я вам этого в Вене? Так вот, "Кроник" - это то же  самое,  чем
был в свое время "Глобус" (та же идея),  но  только  моя  газета  занимает
место на правом фланге, а не на левом;  в  ней  воплощена  новая  доктрина
роялистской  партии.  Мы  представляем  собой  оппозицию   и   проповедуем
неограниченную власть, а это значит, что когда дойдет до дела,  то  мы  не
вступим в противоречия с нынешними своими заявлениями. Я главный  редактор
этой газеты, которая выходит два раза в неделю форматом в  одну  четвертую
долю листа... Я вложил в это предприятие  32000  франков,  и,  если  число
подписчиков превысит две тысячи, вложенный мною  капитал  будет  приносить
20000 франков годового дохода,  не  считая  гонорара  за  статьи,  которые
оплачиваются очень хорошо, и жалованья редактора. У нас хватит средств  на
два года... Не правда ли, какое грандиозное начинание?  Я  стою  во  главе
газеты три месяца, и с каждым днем ее влияние и авторитет возрастают".

   Несмотря  на  свое  "весьма  прочное"  финансовое  положение   (он   не
сомневался,  что  без  труда  продаст  за  16000  франков  шестнадцать  из