Весной  1835   года   Бальзак   работает   над   несколькими   большими
произведениями сразу: одни он уже пишет, другие еще только обдумывает; это
"Лилия  долины"  (полемический  ответ  на  "Сладострастие"  Сент-Бева,  но
"только   лучше"),   "Щеголь",   третий   десяток   "Озорных   рассказов",
"Воспоминания новобрачной", "Сестра Мария от ангелов" (книга так никогда и
не была написана); кроме того, он переделывает "Луи Ламбера",  заканчивает
"Серафиту". А вдова Беше между тем  жаловалась,  Верде  приходил  в  ужас,
редакции газет метали громы и молнии. Как всегда, Бальзаку  казалось,  что
он близок к цели. Да и как было ему не верить в свои силы? Шесть лет  тому
назад он был безвестным журналистом со впалыми щеками,  работавшим,  точно
поденщик, на книгоиздателей. Прошло каких-нибудь шесть лет, и  теперь  вся
Европа читает его. В 1837 году к нему придет и богатство,  ибо  тогда  все
его произведения, взятые вместе (они  вновь  станут  к  тому  времени  его
полной собственностью), превратятся в "Социальные этюды".  Разбогатев,  он
расплатится со всеми, даже с матерью; он  свидится  с  Евой  и  наконец-то
будет вознагражден за титанический труд.
   "Я напеваю  своим  слабым  голосом:  "Диодати!  Диодати!"  -  писал  он
Ганской. Она все еще жила в Вене, но собиралась  возвратиться  к  себе  на
Украину. Для Бальзака было важно повидать  ее  до  отъезда.  Он  буквально
засыпал рукописями и рассказывал содержание своих будущих книг: "Я готовлю
к печати большое и прекрасное произведение, оно  будет  называться  "Лилия
долины"; в  нем  я  изображу  очаровательную  женщину,  добродетельную,  с
возвышенной душою; у нее угрюмый муж. Земное совершенство будет  воплощено
в  человеческом  облике,  подобно  тому  как  Серафита   есть   воплощение
совершенства небесного". Однако пышная Эвелина все реже и реже писала  ему
и говорила главным образом о своей ревности. Он ждал от нее только  знака,
чтобы тотчас же поспешить к своей возлюбленной: "Вы ведь знаете, что  одно
из достоинств "бенгали" - его беспредельная верность.  Эта  бедная  пташка
живет вдали от своей розы, от своей пери; "бенгали" молчалив и грустен, но
по-прежнему влюблен". Он стремился в Вену,  "в  ту  самую  Вену,  -  писал
Бальзак, - где я забуду все свои горести. Воздух Парижа убивает меня,  тут
меня терзают упорный труд, различные обязательства, враги! Мне  так  нужен
тихий оазис". В Вене он закончит "Лилию долины", посетит поля сражений при
Эслинге и Ваграме (это ему необходимо для "Сцен  военной  жизни").  Однако
перед отъездом он хотел бы приобрести в Турени милый его сердцу загородный
дом Гренадьеру (чисто бальзаковская мечта, ибо у него не было  ни  единого
су из нужной суммы). В  мае  Бальзак  внезапно  принял  решение,  попросил
Ганских отложить их отъезд на Украину: он приедет на четыре  дня  в  Вену.
"Я, как ребенок, радуюсь этой эскападе.  Ведь  я  покину  свою  каторгу  и
повидаю новые места. Ну, до скорой встречи".
   Деньги на поездку? Но ведь к его услугам преданный Верде,  этот  добрый
гений! Верде сам сидел без гроша, он обратился к барону Джеймсу Ротшильду,
тот дал необходимую сумму, но при этом присовокупил: "Будьте  осторожны  с
господином де Бальзаком, он весьма легкомысленный человек". Легкомысленный
человек, отличавшийся к тому же чудовищной расточительностью,  прикатил  в
Вену в наемной коляске в сопровождении своего камердинера Огюста. В  замке
Вайнхейм,  близ  Гейдельберга,  друг  Бальзака   князь   Альфред   Шенбург
представил его леди Эленборо, необыкновенной красавице, которая  неизменно
была окружена толпою обожателей  и  не  чуждалась  галантных  приключений;
после  встречи  с  Бальзаком  она  не  сомневалась  в  том,  что   помогла
французскому романисту  создать  образ  Арабеллы,  леди  Дэдли,  одной  из
героинь "Лилии долины" (читатель позднее увидит, что  Бальзак  списал  эту
англичанку с другой женщины,  близко  ему  знакомой).  "За  те  два  часа,
которые я провел в парке у леди Эленборо, пока этот глупец, князь Шенбург,
волочился за нею, и во время обеда  я  полностью  разгадал  эту  женщину".
Остановка в Вайнхейме была весьма полезной  для  Бальзака,  ибо  -  помимо
знакомства с "Арабеллой" - он сочинил  там  "письмо-исповедь"  для  своего
романа "Луи Ламбер": то было  весьма  расплывчатое  изложение  философской
доктрины этого героя, но Бальзаку оно казалось  гениальным.  Он  нацарапал
текст, сидя на скамейке в парке, и позднее включил его в книгу.
   Проехав через Штутгарт и Мюнхен, он прибыл в Вену, где Ганские заказали
для него комнату в  гостинице  "Золотая  груша"  на  Ландштрассе.  Встреча
влюбленных была далеко не  так  безоблачна,  как  в  Женеве.  Еву  Ганскую
переполняло глухое недовольство, к тому же им никак не удавалось  остаться
наедине; Бальзак умудрился тайком сорвать  несколько  поцелуев.  Пламенное
сердце и слишком живое воображение  -  зловещий  дар  богов,  если  нельзя
добиться полного счастья, отвечающего безмерности желаний. Бальзак  послал
Ганской "письмо от человека  грязного  и  беспардонного",  по  нему  можно
догадаться об оскорбительных упреках с ее стороны.  "Я  вовсе  не  грязный
человек, но, конечно, человек глупый, ибо никак не возьму в толк  того,  о
чем вы изволите говорить".
   Венские аристократы, все без исключения читавшие  Бальзака,  стремились
им завладеть. Он уступал их учтивым домогательствам, но старался  оградить
часы своей работы и не отступать даже  тут  от  своего  почти  монашеского
образа жизни.

   Бальзак - госпоже Ганской:
   "Я не могу работать, зная, что мне надо  куда-то  идти,  и  никогда  не
сажусь за письменный стол на час или на два. Вы все так  хорошо  устроили,
что я улегся в постель только в час ночи... Я собирался утром полюбоваться