выписал труппу английских актеров, чтобы играть Шекспира, и натолкнулся на
яростное сопротивление либералов. Людовик XVIII слыл  сторонником  Англии,
этого оказалось достаточным для того, чтобы "Макбета" освистали. На афишах
Мерля весьма неловко возвещалось: "Отелло", трагедия знаменитого Шекспира,
в исполнении верноподданных его величества короля Великобритании".  Партер
кричал: "Прочь чужестранцев! Долой Шекспира!  Это  пособник  Веллингтона!"
Мерль  капитулировал,  и  только  в  1828  году  в  Париже  снова  увидели
английскую труппу. К тому времени атмосфера изменилась, а труппа  приехала
превосходная: Кин, Кембл и очаровательная Гарриет Смитсон. Успех  был  так
велик, что не одному писателю захотелось переложить  Шекспира  стихами  на
французский язык. Эмиль  Дешан  и  Виньи  совместно  переложили  "Ромео  и
Джульетту", а Виньи после постановки "Отелло" принялся  за  "Венецианского
мавра", несомненно прибегая в переводе к помощи своей жены, англичанки.
   Гюго еще в 1822 году извлек из романа Вальтера Скотта "Кенилворт" пьесу
"Эми Робсар". Он держал эту пьесу в ящике стола, потом  переделал  ее,  но
сам не верил в ее достоинства. Когда  наконец  в  1828  году  ему  удалось
поставить ее в Одеоне, он решился на эту авантюру лишь под  именем  своего
шурина Поля Фуше, хотя тому только что исполнилось тогда семнадцать лет  и
он не проявлял никакого восторга перед такой затеей. В январе 1828 года он
писал Виктору Гюго: "Через несколько дней дают злосчастную "Эми Робсар", и
для меня из этого дела получится только то,  что  я  прослыву  "подставным
лицом  и  заместителем".  Не  везет  некоторым  людям..."  Пьесу   публика
встретила чрезвычайно плохо, и Гюго благоразумно отрекся от нее.

   Виктор Гюго - Виктору Пави, 29 февраля 1828 года:
   "Вы знаете о маленькой беде, случившейся с Полем. Это  очень  маленькое
несчастье... В подобных обстоятельствах мне  следовало  бы  его  выручить.
Ведь я-то и принес  ему  несчастье.  Клика  интриганов,  освиставшая  "Эми
Робсар", полагала, что отраженно она освистывает и "Кромвеля". Впрочем, не
стоит и говорить об этих жалких и обычных кознях..."

   Пожалуй, лучше было бы вообще не заговаривать об этом.
   Гюго решил выступить под своим именем и написал пьесу на другой  сюжет:
"Марион Делорм" (первоначальное заглавие - "Дуэль при кардинале Ришелье").
Действие в  пьесе  происходит  во  времена  Людовика  XIII.  Это  довольно
банальная история о куртизанке, которой возвращает  чистоту  ее  любовь  к
целомудренному и строгому юноше. Герой пьесы - сумрачный  красавец  Дидье,
роковое существо для самого себя и для  других,  преследуем  властью,  что
внушало сочувствие к нему со стороны автора, в душе которого запечатлелась
драма Лагори. Принимаясь за пьесу, Гюго прочел много памфлетов,  мемуаров,
исторических материалов о времени Ришелье; в романе "Сен-Мар"  Альфред  де
Виньи нарисовал романтический образ Ришелье - "человека в красной мантии";
Гюго верно уловил тон светского общества того времени; многие  стихи  были
хороши. Словом,  драма  имела  большие  достоинства,  отличалась  твердой,
четкой, "крепкой" композицией, как и все, что писал тогда Гюго.
   Барон Тейлор (получивший дворянство в 1825 г.) попросил устроить чтение
пьесы. Оно состоялось 10 июля 1829 года в "комнате  с  Золотой  лилией"  в
присутствии всех друзей: Виньи, Дюма, Мюссе, Бальзака, Мериме,  Сент-Бева,
обоих Дешанов, Вильмена и  художников,  завсегдатаев  дома.  "Виктор  Гюго
читал сам, и читал хорошо... - вспоминает Тюркети. - Надо было видеть  его
бледное и прекрасное лицо, а главное, пристальный,  несколько  растерянный
взгляд  его  глаз,  порою  сверкавших,  как  молнии...   Пьеса   оказалась
интересная, в ней было чем восхищаться, но в те времена просто восхититься
считалось недостаточным. Полагалось восторгаться, подскакивать в  экстазе,
трепетать, полагалось восклицать, как мольеровская Филамента: "Ах, не могу
больше!   Ах,   млею!   Умираю   от   удовольствия!"   Словом,   слышались
нечленораздельные возгласы, более или менее  громкий  восторженный  шепот.
Такова картина  в  целом,  подробности  ее  не  менее  забавны.  Маленький
Сент-Бев вертелся вокруг рослого Виктора. Знаменитый Александр  Дюма,  еще
не состоявший в раскольниках, с беспредельным восторгом размахивал  своими
большущими руками. Помнится, что после чтения  он  даже  схватил  поэта  и
поднял его с геркулесовой силой. "Мы вознесем вас к славе!" - провозгласил
он... Что касается Эмиля Дешана, он рукоплескал еще  раньше,  чем  успевал
услышать;  щеголеватый,   как   всегда,   он   посматривал   украдкой   на
присутствующих дам. Подали прохладительные напитки; мне  запомнилось,  как
огромный Дюма с аппетитом  поедал  пирожные  и  бормотал  с  полным  ртом:
"Восхитительно! Восхитительно!" Забавная комедия, последовавшая за мрачной
драмой, кончилась лишь в два часа ночи..."
   Четырнадцатого июля Комеди-Франсез приняла пьесу без голосования. Через
три дня де  Виньи  прочел  своего  "Венецианского  мавра"  перед  теми  же
литераторами и перед большим числом светских людей. "Слуга все докладывал,
- говорит Тюркети, - о  графах  да  о  баронах".  У  Гюго  атмосфера  была
романтическая и семейная, у Виньи - романтическая и геральдическая.

   Виньи - Сент-Беву, 14 июля 1829 года:
   "В пятницу, 17 июля, ровно в половине  восьмого  вечера,  "Венецианский
мавр" воспрянет к жизни и умрет на ваших глазах, друг мой. Если вы  хотите
пригласить на этот мрачный пир тень Жозефа Делорма, место  ему  оставлено,
так же как и для Банко..."