| |
...Ничтожный, бравый, набожный солдат...
Стреляет пушка, но велик откат...
Однако он считал, что для страны более опасно восстать против власти на
виду у врага, чем поддерживать беспомощное правительство "карлика,
претендовавшего сотворить ребенка этой великанше Франции". Вначале Париж
воспринял осаду с веселым мужеством, затем героическая комедия обернулась
трагедией. Наступил голод. С воем проносились снаряды. Розовым светом
озарял ночное небо пылавший вдали Сен-Клу. Потерпели поражение вылазки
солдат в Шампани и Монтрету, из-за "неспособности командиров", как
утверждали парижане. Журналист Анри Боэр окрестил Трошю "конным
дипломатом". Двадцать девятого января было заключено перемирие. Шел снег,
как это описано в "Искуплении". Жестокий Бисмарк произнес: "Зверь мертв".
В Париже появились и куры и мясо, но появились также и отряды пруссаков в
остроконечных касках.
Для того чтобы подписать мир, необходимо было избрать Национальное
собрание, которое должно было заседать в Бордо. Естественно, что Гюго стал
кандидатом от департамента Сены и, не сомневаясь, что он будет избран,
направился в Бордо. Его совсем не радовала мысль стать членом
Национального собрания, которое утвердит поражение, но он не мог от этого
уклониться.
Записная книжка Гюго:
"Я приехал в Париж в надежде там умереть. Я направлюсь в Бордо с мыслью
возвратиться оттуда в изгнание".
Он уехал в Бордо 13 февраля 1871 года. Только что избранное
Национальное собрание не разделяло республиканских и патриотических чувств
Виктора Гюго. Застигнутая врасплох страна не желала больше терпеть
бонапартистов, виновных в поражении; но она еще не желала и голосовать за
республиканцев; страна голосовала за монархистов и за мир. Мелкопоместные
дворяне, закоренелые легитимисты, не вылезавшие из своих усадеб со времени
революции 1830 года, встретились в Бордо на аллеях Турни. Они возмущали
поэта.
Виктор Гюго - Полю Мерису, 18 февраля 1871 года:
"Скажу по секрету - положение ужасное. Национальное собрание - это
Бесподобная палата. Пропорция представительства такая: нас пятьдесят, а их
- семьсот... По всей вероятности, мы не найдем другого средства против
угрожающих нам подлых выпадов большинства, кроме мотивированной отставки
всей левой группы. Это нанесет рану Собранию, и, может быть,
смертельную...
В городе, наводненном депутатами, трудно было устроиться с квартирой, в
особенности для Гюго, который всегда переезжал со всеми своими чадами и
домочадцами. Шарль снял для семьи небольшую квартиру по улице Сен-Мор, в
доме N_13; Алиса заметила, что число "тринадцать" ее преследует: 13
февраля выехали, тринадцать пассажиров находилось в салон-вагоне. Виктор
Гюго, очень суеверный, увидел в этом дурную примету. Но как только он
появился, город возликовал. Национальные гвардейцы размахивали своими
кепи; толпа так шумно его приветствовала, что старик, до слез
растроганный, укрылся в ближайшем кафе. Шестнадцатого февраля были
объявлены результаты голосования по Парижскому округу. Луи Блан получил
двести шестнадцать тысяч голосов; Виктор Гюго - двести четырнадцать тысяч;
Гарибальди - двести тысяч. Тотчас же правое большинство Собрания избрало
главой исполнительной власти маленького Тьера.
Гамбетта, Луи Блан, Бриссон, Локруа, Клемансо окружили Гюго и провели
его в председатели левого крыла Собрания. Дни его были целиком заполнены:
Национальное собрание, заседания левой, писательский труд. В свободное
время он прогуливался с малышами - Жоржем и Жанной. "Меня можно именовать
- Виктор Гюго, представитель народа и нянька детей". 26 февраля ему
исполнилось шестьдесят девять лет; 28-го Тьер внес на утверждение Собрания
"гнусный мирный договор". Эльзас и Лотарингию отторгли от Франции. В
комиссии Гюго заявил, что не будет голосовать за эти предложения.
"Париж готов скорее пойти на смерть, чем допустить бесчестье Франции.
Достойно внимания и то обстоятельство, что Париж дал нам наказ поднять
свой голос не только в защиту Франции, но одновременно и в защиту Европы.
Париж выполняет свою роль столицы континента".
Гюго сказал тогда, что, если даже Франция подпишет договор, Германия не
будет владеть двумя провинциями:
"Захватить - не значит владеть... Завоевание - это грабеж, и ничего
больше. Это стало фактом, пусть; но право не выводят из фактов. Эльзас и
Лотарингия хотят остаться Францией; они останутся Францией вопреки всему,
ибо Франция олицетворяет Республику и Цивилизацию; и Франция, со своей
стороны, никогда не поступится своим долгом в отношении Эльзаса и
Лотарингии, в отношении самой себя, в отношении мира. Господа, в
Страсбурге, в прославленном Страсбурге, разрушенном прусскими снарядами,
|
|
