дня солнце не раз достигает зенита. Как горько, как жаль мне, прикованному
к своему креслу, что я не мог присутствовать на этом  празднике,  на  этом
юбилее поэзии, не мог хотя бы  побывать  в  фойе,  чтобы  услышать  вблизи
дружеские аплодисменты, пробуждающие столько откликов в наших  сердцах,  и
показать, что я не хочу терять своего места среди ветеранов "Эрнани".

   Сент-Бев и сам уже чувствовал приближение смерти, и  его  озлобленность
притуплялась. 5 января 1866 года он писал  Шарлю  Бодлеру,  который  часто
виделся с семьей Гюго в Бельгии:

   "Гюго, который по временам бывает вашим соседом, стал  проповедником  и
патриархом: гуманизм чувствуется даже в его пустячках. Очень мило с  вашей
стороны,  что  вы  иногда  беседуете  обо  мне  с  госпожой  Гюго,  -  это
единственный верный мой друг в этом мире. Другие никогда  не  прощали  мне
того, что я в какой-то момент уходил от них. Дети (Гюго) смотрят на  меня,
вероятно, только сквозь призму своих  предрассудков.  Противнее  всего  на
свете для меня последыши романтизма; по-моему,  они  родились  только  для
того, чтобы обесценить приходящую к своему концу  Школу  и  заклеймить  ее
навек как смехотворную. Гюго парит над  всем  этим,  его  это  очень  мало
беспокоит (aha sedet Aeolus arce) [Эол сидит на высокой вершине (лат.)], и
я убежден, что если бы мы встретились с ним  лично,  наши  старые  чувства
друг к другу проснулись бы, затрепетали бы самые сокровенные фибры сердца:
ведь когда бы мы с ним ни виделись, уже через несколько  секунд  мы  снова
понимали друг друга, совсем как прежде".

   В апреле 1868 года, когда первенец Алисы Гюго умер от менингита, а сама
она была беременна на пятом месяце, Шарль увез свою жену в  Париж,  а  его
брат взял на себя заботы о похоронах.

   Шарль Гюго - Франсуа-Виктору, 16 апреля 1868 года:
   "Бедное, дорогое дитя, уходя, будет чувствовать, что мы провожаем  его,
потому что ты - это я, это Алиса. Но ведь и теперь он с нами,  -  душа  не
последовала за телом. Его брат, который скоро появится на  свет,  принесет
ее нам с собою... Скажи, не откладывая, отцу, что  ему  придется  изменить
назначенную им сумму и посылать в Париж больше, потому что мама, при своих
ограниченных средствах, не может выдержать новых расходов".

   Госпоже Гюго недолго оставалось жить.

   Шарль - Франсуа-Виктору:
   "Маме все не лучше.  Аксенфельд  предупредил  меня,  что  у  нее  очень
тяжелая болезнь и такие серьезные  расстройства  главных  органов,  против
которых медицина бессильна. Она чувствует себя настолько сносно, насколько
это возможно при ее состоянии. Мы ухаживаем за ней и стараемся  развлекать
ее, как можем".

   Шарлю хотелось остаться в Париже, основать там газету, но подходящий ли
был для этого момент? Отец, с которым  он  посоветовался,  сказал,  что  в
такое предприятие он не вложил бы ни гроша. Случалось, Гюго не писал писем
по целому месяцу, с головой уйдя в новый  роман  -  "По  приказу  короля".
Мерис взял на  себя  труд  выплачивать  его  жене  и  сыновьям  ежемесячно
содержание из денег, которые давала постановка "Эрнани".

   Госпожа Гюго - Виктору Гюго, 3 мая 1868 года:
   "Ты, конечно, знаешь, мой дорогой великий друг, что Шарлю  и  его  жене
пришла в голову хорошая мысль остановиться у меня. Я очень рада, что  могу
приютить  их,  -  значит,  им   не   придется   нанимать   квартиру.   Мои
дополнительные  расходы  -  это  их  питание  и  некоторые  другие  траты,
поскольку нас теперь трое. Стало быть, в Париж надо посылать больше денег,
как тебе, вероятно, писал Виктор, а  в  Брюссель  гораздо  меньше,  -  там
осталось только два  человека  -  Виктор  и  горничная  (кухарку  временно
отпустили).  Виктор,  должно  быть  писал  тебе  также,  что   при   новых
обстоятельствах тебе следует увеличить наш бюджет... А  раз  это  так,  то
считаешь ли ты удобным, чтобы моим банкиром оставался Мерис?  Ведь  в  его
распоряжении  только  случайные  суммы.  Или  ты  хочешь  сам  стать  моим
банкиром, как это было для брюссельского дома? Ты, наверное, знаешь, какие
деньги есть в запасе у Мериса, и в том случае,  если  он  останется  нашим
банкиром, ты дашь ему распоряжения и спросишь, истратил ли он уже сборы  с
"Эрнани". У меня счета в полном порядке, и по твоему требованию я могла бы
послать их тебе. До того дня, как приехали  наши  дети,  я  не  переходила
известных тебе пределов. Итак, теперь ты знаешь все о материальной стороне
нашего существования, очень грустного вдали от тебя и еще столь недалекого
от несчастия, постигшего нас..."

   Постскриптум Шарля Гюго:
   "До скорого свидания, тысячу раз дорогой отец. Поблагодари добрую  г-жу
Друэ за ее слезы. Она так любила нашего Жоржа! Обнимаю ее и тебя..."

   Шарль пытался уговорить своего брата приехать к нему в Париж. Жить  там
было так приятно.