любовница, это мое первое имя, имя, которое я ценю превыше  всего  и  хочу
сохранить..."

   А Гюго? Каковы были его чувства? Он восхищался  щедрой  красотой  этого
благородного и великодушного создания, этой смиренной и страстной любовью.
Он был благодарен Жюльетте за семь лет счастья, возвратившего ему  веру  в
себя; он часто и  серьезно  обязывался  быть  отцом  для  маленькой  Клер,
несчастной из-за ее ложного положения;  и  тем  не  менее  он  по-прежнему
заставлял "свою мистическую супругу" вести нелепую, затворническую  жизнь,
при которой она не могла ни подышать  воздухом  в  саду,  ни  пройтись  по
бульвару. Деревом считай трубу  своей  печки,  а  солнцем  -  карселевскую
масленую лампу, - такое существование было пыткой для  бретонки,  любившей
простор  полей.  "Тото,  Тото,  вы   не   очень-то   любезны   со   мной!"
Действительно, не очень любезен, тем более что себе-то он позволял  разные
причуды и измены. Но правила созданы не для гениев.  Ego  Hugo.  Однако  в
1840 году они два месяца путешествовали  вдвоем  по  Бельгии,  побывали  в
Кельне и в Майнце. Тогда-то он и увидел Шварцвальд, Черный  Лес,  название
которого в детстве вызывало в его воображении картину сумрачной и страшной
лесной чащи. Они доехали до Рейна.  Видели  белесое  небо  сквозь  пролеты
черных стрельчатых арок, руины  старых  башен,  поросшие  кустарником.  Во
время путешествия он был, как всегда, "очаровательно добрым  и  ласковым".
Любовь их лучше всего расцветала в непривычной обстановке.
   Радостью Жюльетты были также в 1839 году, а затем и в 1840 году  визиты
Виктора Гюго академикам - те крохи времени, которые он при этом дарил  ей,
украдкой прихватывая ее  с  собой  в  кабриолет.  Гюго  по-прежнему  очень
хотелось попасть во Французскую Академию, а он привык  достигать  желанной
цели. В 1839 году со смертью Мишо,  автора  "Истории  крестовых  походов",
освободилось кресло. Гюго слыл кандидатом, имевшим поддержку в королевском
дворце, и, хотя он сам от этого отнекивался, это было так на самом деле. С
Луи-Филиппом после банкета в Версале он заигрывал. Когда Арман Барбес  был
приговорен к смертной казни за вооруженное нападение на сторожевой пост  в
Консьержери и был убит в стычке комендант тюрьмы, Гюго  принес  в  Тюильри
следующее четверостишие:

   Я знаю, - чужды вам и мстительность и злоба,
   О милости прошу, властитель наш благой!
   Во имя, государь, сам дорогого гроба
   И колыбели дорогой!

   Король  ответил  любезно  и  с  уважением  к  конституции:  "Моя  мысль
опередила вашу. В ту минуту, когда вы просите о помиловании, я уже  оказал
его в сердце своем.  Мне  остается  только  добиться  его.  Луи-Филипп..."
Поэтому позднее поэт и написал об этом короле: "Луи-Филипп был мягок,  как
Людовик IX, и добр, как Генрих IV... Один из лучших государей,  когда-либо
занимавших престол..." [Виктор Гюго, "Отверженные"].
   В Академии соперником Виктора  Гюго  был  в  этот  раз  Антуан  Беррие.
Правительственная цензура, прежде враждебная Гюго, теперь поддерживала его
против оратора-легитимиста. Некая газета, благосклонная к  Беррие,  хотела
напечатать  карикатуру,  на  которой   Академия,   изображенная   в   виде
благодушной старушки, отгоняет Виктора Гюго, Бальзака и Александра Дюма от
дверей Дворца Мазарини. Подпись под рисунком гласила: "Вы ведь  крупные  и
сильные, а проситесь в убежище инвалидов. Вы что же, хотите отнять хлеб  у
бедных старичков?.. Ступайте работать, лентяи!" Цензура не пропустила  эту
карикатуру. Выборы в Академию состоялись 19 декабря. В первом туре  Беррие
получил десять голосов, Гюго -  девять,  Бонжур  -  девять,  Вату  -  два,
Ламенне - ни одного; пустых бюллетеней было подано три. После  семи  туров
выборы были отсрочены на три месяца. Голоса, полученные Казимиром  Бонжур,
автором слащавых комедий, означали у одних  -  "только  не  Беррие",  а  у
других - "только не Гюго".
   Тридцать первого декабря  1839  года  вновь  появилась  вакансия  ввиду
смерти монсеньера Келана, парижского архиепископа, - того самого,  который
вернул Жюльенну Говен к мирской жизни. 20 февраля 1840 года были проведены
двойные выборы: тридцатью голосами из тридцати одного был избран граф Моле
на место Келана и Флуран на место Мишо. Гюго же был забаллотирован.  Одним
из самых ярых противников Гюго был Непомюсен Лемерсье. Дюма пригрозил ему:
"Господин Лемерсье, вы отказались отдать свой голос Виктору  Гюго,  но  уж
свое место вам рано или поздно придется ему отдать".
   Так оно и случилось, Лемерсье умер  7  июня  1840  года.  Кузен  сказал
Сент-Беву: "Пусть уж изберут Гюго в Академию, пора  с  этим  кончать,  это
становится скучным". И вот 7  января  1841  года  Гюго  одержал  верх  над
третьестепенным драматургом  Анселю,  получив  семнадцать  голосов  против
пятнадцати,  отданных  его  сопернику.  За  Гюго  голосовали:   Шатобриан,
Ламартин, Вильмен, Нодье, Кузен, Минье, а  также  политические  деятели  -
Тьер, Моле, Сальванди, Руайе-Коллар, что было, думалось  Гюго,  указанием,
может быть - приглашением. Гизо, который был за Гюго,  опоздал  и  не  мог
голосовать. Сент-Бев одобрил избрание в своей записной книжке: "Так,  так!
Это хорошо. Академию нужно время от времени насиловать..."  Избрание  Гюго
произошло вскоре после того, как прах Наполеона I был перевезен с  острова
Святой Елены в Париж, и поэтому газета  "Ла  Пресс"  напечатала  следующее
анонимное четверостишие: