А мне остаться здесь, дерзать, страдать, сражаться
   И шумной славою своею упиваться,
   Скрывая под полой,
   Как в Спарте некогда свирепого лисенка,
   Все муки зависти, и улыбаться тонко
   В когтях обиды злой
   [Виктор Гюго, "Эжену, виконту Г..." ("Внутренние голоса")].

   Не правда ли, сетуя на жизнь, мы как бы стараемся утешить души усопших?
"Не сожалей ни о чем. Ведь ты вкушаешь вечный покой", - говорит Живущий, и
это дает ему право на забвение. Абель Гюго прислал счета:

   Уплачено за экипаж и мелкие расходы на похоронах - 17 фр. 60 сант.
   Уплачено по счету за Эжена - 165 фр.
   Итого - 182 фр. 60 сант.

   Из коих половина на долю Виктора... 91 фр. 30 сант.
   Мрачная арифметика, но братья Гюго прошли строгую житейскую школу,  где
их учили считать сантимы. В соответствии с обычаями испанского  дворянства
после смерти Эжена, который был старше, Виктор становился  виконтом  Гюго.
То был первый шаг на  пути  к  званию  пэра.  Отныне  Адель  подписывалась
"виконтесса Гюго",  даже  если  письмо  предназначалось  близкой  подруге.
События  время  от  времени  вознаграждали  супругу  Виктора  Гюго  за  ее
снисходительность.



2. ЖЮЛЬЕТТА ПОД КУПОЛОМ АКАДЕМИИ

   Большинство   знаменитых   людей
   живут в состоянии проституирования.
   Сент-Бев. Записные книжки

   Слава - это род недуга,  которым
   заболеваешь  после  того,  как  она
   тебе приснится.
   Поль Валери

   В  1837   году   герцог   Орлеанский   женился   на   принцессе   Елене
Мекленбургской. У Виктора  Гюго  отношения  с  наследником  престола  были
лучше, чем с Луи-Филиппом. Помимо личных обид  (запрещение  пьесы  "Король
забавляется"), он упрекал правительство Июльской монархии в том,  что  оно
не  отвечает  своему  происхождению.  Будучи  порождением  революции,  оно
покровительствует реакции. Гюго все  больше  осознавал  долг  поэта  перед
униженными  и  оскорбленными.  Уже  в  1834  году  в  своем   "Ответе   на
обвинительный акт", явившемся  красноречивым  манифестом  в  защиту  языка
романтиков  [опубликован  был  лишь  позднее,   в   "Созерцаниях"   (1843)
(прим.авт.)], он объявил, что все слова свободны и  равны,  все  одинаково
важны, и разрушил "бастилию рифм". Однако "он понимал, что  гневная  рука,
освобождая слова, освобождает мысль".
   Противники  монархического  строя  -  республиканцы,   группировавшиеся
вокруг газеты "Насьональ", - надеялись привлечь к себе Виктора Гюго, но он
считал, что Франция еще не созрела для  Республики.  Его  соблазнял  некий
социальный бонапартизм. Но где взять Бонапарта? Герцог Рейхштадский  умер.
Режим Июльской монархии, казалось,  укреплялся.  Газета  Эмиля  Жирардена,
профессионального оппортуниста,  состоявшего  в  числе  приятелей  Виктора
Гюго, была сверхпреданной  правительству  и  пыталась  завербовать  такого
ценного новобранца, как Гюго. "Жирарден, - говорил Сент-Бев, -  старается,
по-видимому, поймать крупного кита и, думаю, поймает его". Вместо  короля,
которого Гюго считал  слишком  осторожным  и  к  нему  невнимательным,  он
сблизился с герцогом Орлеанским,  надеждой  всех  сторонников  либеральной
политики. Поэт обратился к нему  с  ходатайством  за  старика  профессора,
сделав это с  некоторым  кокетством  ("Примете  ли  вы,  ваше  высочество,
ходатайство  неизвестного  за   неизвестного?").   Просьба   тотчас   была
удовлетворена, затем Гюго написал благодарственное стихотворение,  которое
и привело к знакомству наследного принца с  поэтом.  Когда  Луи-Филипп  по
случаю  свадьбы  наследника  престола  дал  банкет  в  Зеркальной  галерее
Версальского  дворца,  Гюго  был  приглашен  на  него.  Сначала  он  хотел
отказаться. Присутствовать  на  банкете,  устроенном  для  полутора  тысяч
человек, казалось ему скудной и незаметной  честью.  Кроме  того,  король,
давно уже выказывавший холодность Александру  Дюма,  отказал  романисту  в
приглашении. Гюго заявил, что без Дюма  он  не  пойдет.  В  дело  вмешался
герцог Орлеанский, добился возвращения  милости  Дюма  и  настоял  на  его
приглашении.  Гюго  и  Дюма,  оба  в  мундирах  Национальной  гвардии  (за
неимением придворного костюма),  встретились  в  Версале  с  Бальзаком,  в
наряде маркиза.
   Виктор Гюго не пожалел, что явился на  банкет.  Его  посадили  за  стол
герцога Омальского. Король был с  ним  весьма  любезен.  Жена  наследника,
герцогиня Орлеанская, отличавшаяся образованностью и  благородством  души,
женщина с красивым открытым лицом, сказала  ему,  что  она  счастлива  его