| |
О память! Слабый свет среди теней!
Заоблачная даль тех давних дум!
Прошедшего чуть различимый шум!
Сокровище за горизонтом дней!
Виктор Гюго
Около 1770 года в Нанси жил мастер ремесленного столярного цеха Жозеф
Гюго, пользовавшийся привилегией покупать для своих поделок лес,
сплавляемый по Мозелю, имевший, кроме мастерской, несколько небольших
домов в городе. Он был человек суровый, с крутым характером. Отец его
пахал землю в Бодрикуре, "по соседству с лотарингскими лугами, где
родились Жанна д'Арк и Клод Желе". В молодости он служил в легкой
кавалерии в чине корнета, то есть аджюдана. Променяв плуг на саблю, он
затем расстался с саблей ради рубанка: фамилия Гюго немецкого
происхождения, довольно часто встречающаяся в Лотарингии. В XVI веке некий
Жорж Гюго состоял капитаном гвардии и получил дворянское звание; некий Луи
Гюго был аббатом в Эстивале, а затем епископом Птолемаидским. Состоял ли
столяр Гюго в родстве с епископом? Никто этого не знал, но дети столяра
охотно уверовали в это и рассказывали, что Франсуаза Гюго, графиня де
Графиньи в письмах к их отцу называла его "брат мой". Жозеф Гюго имел от
первой жены, урожденной Дьедонне Беше, семь дочерей, а от второй -
Жанны-Маргариты Мишо - пять сыновей, и все пошли добровольцами в армию
Революции. Двое из них погибли под Висамбуром, а трое уцелевших стали
офицерами. После падения монархии военная карьера стала новой формой
перехода из одного класса в другой, а членов семейства Гюго, казалось,
инстинктивно тянуло к военному поприщу.
Третий сын - Жозеф-Леопольд-Сигисбер Гюго - родился в Нанси 15 ноября
1773 года. Густая пышная шевелюра и низкий лоб, глаза навыкате, толстые
чувственные губы и слишком яркий румянец - все это придавало бы
вульгарность его внешности, но выражение доброты, глаза, блестевшие умом,
и очень ласковая улыбка делали его обаятельным. Образование он получил у
каноников нансийского капитула, но рано прервал учение, так как в возрасте
пятнадцати лет пошел волонтером в армию. Он знал латынь, математику,
довольно хорошо писал в стиле своего века, и не только военные рапорты, но
и мадригалы, песенки, письма в духе Руссо, а позднее - причудливые романы,
полные всяких ужасов и катастроф. Человек веселый, приятный собеседник, он
был, однако, подвержен приступам мрачного настроения и тогда воображал,
что его преследуют враги. В 1792 году, будучи капитаном Рейнской армии, он
познакомился с Клебером - в ту пору командиром батальона, с лейтенантом
Дезексом и генералом Александром Богарнэ, первым мужем будущей императрицы
Жозефины. Солдаты любили капитана Гюго, находили, что он славный малый,
хоть и вспыльчивый, но отходчивый и, в сущности, при всей своей телесной
мощи, человек мягкий, правда, блиставший отвагой в сражениях.
Он действительно отличался храбростью, несколько раз был ранен, под ним
в боях были убиты две лошади. В 1793 году его послали на подавление
Вандейского восстания и назначили старшим адъютантом его лучшего друга
Мюскара, командовавшего батальоном. Гюго было тогда двадцать лет, а
Мюскару тридцать четыре. Мюскар был офицер кадровый, выслужился из солдат,
по национальности баск. В 1791 году, прослужив в королевской армии
семнадцать лет, он имел только чин старшего сержанта. Революция и война
дали ему наконец возможность выдвинуться. У него имелись данные,
необходимые в смутные времена для того, чтобы стать военным трибуном:
высокий рост, зычный голос, красноречие, прямота и, разумеется, отвага. За
шесть месяцев кампании он получил три повышения в чине. В 1793 году 8-й
батальон Нижнерейнской армии избрал его своим командиром.
Мюскар и Гюго были созданы для взаимного понимания. Оба крепко верили в
принципы 1789 года, были жизнерадостны, свободомыслящи, отличались
пылкостью и честностью. Как это бывает во всех гражданских войнах, война,
которую Конвент предписал им вести в Вандее, была жестокой. Какие приказы
они получили? Сжигать одиноко стоящие дома и, главное, замки, уничтожать
все сельские пекарни и мельницы, превратить мятежный край в пустыню.
Упорный, неуловимый враг, скрывавшийся то в перелесках, то за живыми
изгородями, то в канавах, то в оврагах, непрестанно тревожил
республиканцев, и они нервничали. И синие, и белые расстреливали пленных.
Леопольд Гюго, который был всем обязан Революция, разделял ее страсти; он
даже подписывался санкюлот Брут Гюго, но сердце его оставалось человечным,
и "разбойники Шаретта" скоро узнали, что этот синий не лишен чувства
жалости. Быть может, благодаря своей репутации человека великодушного
республиканский офицер Леопольд Гюго и встретил довольно благожелательный
прием у бретонки Софи Требюше, на старинной ферме, почти что замке,
Ренодьере в кантоне Пти-Оверне, когда он попросил там приютить на час его
измученных солдат.
Юная и стройная, миниатюрная девушка-бретонка с большими карими
глазами, энергичным и даже надменным личиком, с прямой линией носа, как у
античных греческих статуй, "могла похвастаться крепким здоровьем,
великолепным цветом лица, радовала взгляд своим решительным и задорным
видом. В легкой ее поступи, в гармоничных движениях было что-то изящное и
вместе с тем сельское..." Отец ее, имевший еще двух дочерей, был капитаном
корабля, приписанного к Нанту, торговал неграми, ее дед по матери,
|
|
