и концентрации, которую не мог вынести человеческий организм. Не попробовать 
ли вводить в кровь этот препарат в более слабых дозах, размышлял Флеминг, может 

быть, тогда удастся найти концентрацию, при которой не будут уничтожаться ни 
клетки человеческого организма, ни стрептококки, но эти последние станут менее 
стойкими и более чувствительными к действию фагоцитов.

В маленькой лаборатории Флеминга было все так же тесно и темно... Повсюду 
стояли 
культуры, но Флеминг, несмотря на внешний беспорядок, моментально находил ту, 
которая была ему нужна. Дверь его лаборатории почти всегда была открыта, и если 

кому-нибудь из молодых исследователей необходим был тот или иной микроб или 
какой-нибудь инструмент, его просьба немедленно удовлетворялась. Флеминг, не 
вставая протягивал руку, брал требуемую культуру, отдавал ее и тут же, обычно 
не 
говоря ни слова, вновь принимался за работу. Когда в комнатушке становилось 
душно, он открывал окно, выходившее на Пред-стрит.

В 1928 году Флеминг согласился написать статью о стафилококках для большого 
сборника "System of Bacteriology", выпускаемого медицинским научно-
исследовательским советом. Незадолго до этого коллега Флеминга, Мелвин Прайс 
(ныне профессор Прайс), работая с ним, изучал инволюционные формы, "мутации" 
этих микробов. Флеминг любил подчеркнуть заслуги начинающих ученых и хотел в 
своей статье назвать имя Прайса. Но тот, не закончив своих исследований, ушел 
из 
отделения Райта. Как добросовестный ученый, он не желал сообщать полученные 
результаты до того, как проверит их еще раз, а на новой службе он не имел 
возможности сделать это быстро. Флемингу пришлось поэтому повторить работу 
Прайса и заняться исследованием многочисленных колоний стафилококков. Для 
наблюдения под микроскопом этих колоний, которые культивировались на агаре в 
чашках Петри, приходилось снимать крышки и довольно долго держать их открытыми, 

что было связано с опасностью загрязнения.

Прайс навестил Флеминга в его лаборатории. Он застал его, как всегда 
окруженного 
многочисленными чашками. Осторожный шотландец не любил расставаться со своими 
культурами, пока не убедится, что они не дадут ему ничего нового. Его часто 
высмеивали за беспорядок в лаборатории. Но Флеминг доказал, что беспорядок 
может 
быть плодотворным. Он в ворчливо-шутливом тоне упрекнул Прайса за то, что 
вынужден из-за него вновь проделывать трудоемкую работу, и, разговаривая, снял 
крышки с нескольких старых культур. Многие из них оказались испорчены плесенью. 

Вполне обычное явление. "Как только вы открываете чашку с культурой, вас ждут 
неприятности, - говорил Флеминг. - Обязательно что-нибудь попадет из воздуха". 
Вдруг он замолк и, рассматривая что-то, сказал безразличным тоном: 
"Thatisfunny... Это очень странно". На этом агаре, как и на многих других, 
выросла плесень, но здесь колонии стафилококков вокруг плесени растворились и 
вместо желтой мутной массы виднелись капли, напоминавшие росу.

Прайс не раз наблюдал старые колонии микробов, растворившиеся по той или иной 
причине. Он решил, что плесень, несомненно, выделяла какие-то смертоносные для 
стафилококков кислоты. Опять-таки обычное явление. Но, видя, с каким живым 
интересом Флеминг отнесся к этому явлению, Прайс сказал: "Точно так же вы 
открыли лизоцим". Флеминг ничего не ответил. Он снял платиновой петлей немного 
плесени и положил ее в пробирку с бульоном. Из разросшейся в бульоне культуры 
он 
взял кусочек площадью примерно в квадратный миллиметр. Он явно хотел сделать 
все, чтобы сохранить штамм этой таинственной плесени.

"Меня поразило, - рассказывает Прайс, - что он не ограничился наблюдениями, а 
тотчас же принялся действовать. Многие, обнаружив какое-нибудь явление, 
чувствуют, что оно может быть значительным, но лишь удивляются и вскоре 
забывают 
о нем. Флеминг был не таков. Помню другой случай, когда я еще работал с ним. 
Мне 
никак не удавалось получить одну культуру, а он уговаривал меня, что надо 
извлекать пользу из неудач и ошибок. Это характерно для его отношения к жизни".

Флеминг отставил в сторону эту чашку Петри и свято хранил ее до самой своей 
смерти. Он показал ее другому коллеге: "Посмотрите, это любопытно. Такие вещи 
мне нравятся; это может оказаться интересным". Коллега исследовал чашку и, 
возвращая ее, сказал из вежливости: "Да, очень любопытно". На Флеминга не 
подействовало это равнодушие, он временно отложил работу над стафилококками и 
целиком посвятил себя изучению необычайной плесени.



Ч