Однажды, это было в 1912 году, доктор Джеймс, окончив занятия и возвращаясь в 
Сент-Мэри, увидел на верхней ступеньке крепкого загорелого солдата в походной 
форме Лондонского шотландского полка. Это был Флеминг. Он приехал из военного 
лагеря. Джеймс был поражен, что такой опытный врач, ученый-бактериолог проходил 

учебный сбор простым солдатом. "У меня тогда не было никакого военного опыта, - 

рассказывает Джеймс. - Меня приводила в ужас мысль спать вшестером или всемером 

в палатке... Я осмелился спросить Флеминга, как ему удалось в дождь и грязь 
сохранить в безукоризненном виде свое обмундирование, винтовку и обувь. Он 
бросил на меня ледяной, строгий взгляд своих голубых глаз и со свойственной ему 

лаконичностью ответил: "Чудовищный труд!.."

От предыдущих встреч с Флемингом у меня сохранилось к нему восторженное 
отношение. И вот, когда я увидел, что мой герой превратился в солдата, я о 
многом задумался. Я не был верующим, но мне с детства привили убеждение, что 
воевать - преступное занятие и в армию идет только тот, у кого нечистая совесть,
 
что все офицеры в большей или меньшей степени похожи на безнравственных 
кавалеристов гражданской войны, преследовавших пуритан. И вдруг убедиться в том,
 
что человек старше меня, один из самых уважаемых мною, добившийся таких 
замечательных достижений в своей работе, готов как простой солдат рисковать 
жизнью. Это заставило меня пересмотреть свои взгляды на возможность 
возникновения войны".

Война разразилась лишь через два года, а Флеминг покинул Лондонский шотландский 

полк в апреле 1914 года, так как военные сборы мешали его работе в больнице.

В первые же месяцы войны Райт получил звание полковника и был послан во Францию,
 
чтобы создать в Булонь-сюр-Мер лабораторию и научно-исследовательский центр. Он 

взял с собой Дугласа, который имел чин капитана, Перри Моргана и Флеминга, 
носившего две звездочки лейтенанта Медицинской службы Королевской армии. Позже 
к 
ним присоединился Кольбрук; Фримен вначале отправился в Россию для изготовления 

вакцины против холеры, а потом тоже приехал в Булонь. Лаборатория была 
прикреплена к английскому военному госпиталю, размещенному в залах бывшего 
булонского казино. Вначале бактериологам отдали ужасный подвал, по которому 
проходила канализационная труба, наполнявшая помещение зловонием. Каждое утро в 

шесть часов сержант-лаборант заливал трубу крезолом, но отвратительный запах не 

исчезал. Сэр Алмрот возмутился - а он способен был проявить нужную резкость - и 

добился, что исследователям отдали фехтовальный зал, под самой крышей казино. 
Разумеется, в этом помещении не было ничего, что требовалось для лаборатории: 
ни 
столов, ни водопровода, ни газа. Тут изобретательность Флеминга сослужила 
большую службу. Бунзеновские горелки заправлялись денатуратом; термостаты 
нагревались на керосинках. Для обработки стекла Флеминг сделал из резиновых 
трубок и мехов, надетых на бидон, очень хорошую горелку. Позже он говорил, что 
у 
него никогда не было лучшей лаборатории.

Несмотря на войну, он оставался таким же невозмутимо спокойным, каким был в 
мирное время. "Вот мои первые впечатления от лейтенанта Флеминга, - 
рассказывает 
его лаборант, - бледный офицер невысокого роста, который не говорил лишних слов 

и выполнял свою работу спокойно и безукоризненно. Однажды, когда капитан Дуглас 

заболел, нашим начальником стал капитан Флеминг (он получил повышение). Капитан 

Дуглас, обсуждая со мною вопросы службы, или шутил, или ругался; когда я в 
первый раз принес бумаги на подпись капитану Флемингу, он работал, склонившись 
над своим микроскопом. Я остановился, почтительно выжидая. Он поднял голову, 
взял карандаш и, не требуя никаких объяснений, подписал ордера. Часто, бывало, 
мне приходилось докладывать ему о создавшемся положении; он выслушивал меня с 
совершенно безучастным видом, но на самом деле мои слова его больше трогали, 
чем 
я думал. Он все запоминал, мгновенно разрешал вопрос и в заключение говорил: 
"Очень хорошо, сержант, можете сами это уладить".

В