. Флеминг у Райта


Не мраморные вестибюли создают величие ученого, но его душа и ум.

    Флеминг

Любопытно узнать, как выглядел Флеминг, этот молодой сдержанный шотландец, 
среди 
общительных и талантливых товарищей по лаборатории. Он ни в чем им не уступал, 
прибыл сюда со славой выдающегося студента и имел несколько дипломов и медалей, 

но был невероятно молчалив. "Столь красноречиво молчаливого человека я никогда 
не встречал, - рассказывает Фримен. - Он всегда был очень сдержан. Случалось, 
что в припадке гнева я обзывал его идиотом или бросал еще какой-нибудь 
оскорбительный эпитет. В ответ Флеминг только смотрел на меня со своей еле 
заметной улыбкой Джиоконды, и я знал, что в нашем споре победил он".

Оборудована была лаборатория довольно примитивно: термостат, автоклав, чашки 
Петри, пробирки, стеклянные трубки и микроскоп. Флеминг привык обходиться всего 

лишь несколькими капиллярными трубками, мерными капельницами и всегда сам 
собирал свою аппаратуру. Он принимал участие в чаепитиях, как ночных, так и 
дневных, вместе со всей "семьей", которая собиралась в маленькой комнатке, из 
вежливости именовавшейся "библиотекой", хотя в ней не было ни одной книги. 
Грузный, всклокоченный Райт в своем кресле играл роль властного отца. Он 
председательствовал за письменным столом, остальные теснились на диване или 
рассаживались на стульях вокруг него. Ученики относились к нему как к 
исключительному явлению природы. Французский доктор Робер Дебре во время своего 

пребывания в Сент-Мэри с изумлением наблюдал следующую сцену: Райт говорил, а в 

это время щуплый Флеминг с серьезным видом подошел к нему и, ни слова не говоря,
 
очень искусно уколол августейший палец его величества, чтобы взять каплю крови 
для контроля. А Райт, не обращая ни малейшего внимания на этот ритуал, 
продолжал 
свою речь.

Эти беседы большей частью состояли из длинных монологов Райта. Он говорил, 
слегка наклонившись вперед, и выглядел страшноватым, но крайне привлекательным 
феодальным владыкой и абсолютным повелителем. Развивая какую-нибудь тему, он с 
легкостью и в большом количестве цитировал Канта, Софокла, Данте, Рабле, Гёте и 

даже приводил выдержки из "Мадемуазель Мопен" Теофиля Готье. Когда лабораторию 
посещали такие политические деятели, как Бальфур, один Райт участвовал в 
разговоре и изредка Фримен. Флеминг по большой части молчал. Вначале его 
покорили страстный характер и универсальные знания Райта. Но Флеминг был 
наделен 
одним ценным и неудобным даром: он сразу находил уязвимое место. Так, он очень 
скоро понял, что красивые тирады патрона часто бывали основаны на весьма шатких 

посылках. Когда ночное чаепитие превращалось в метафизическую оргию, он долго 
молча слушал Райта, потом неожиданно, одним словом, спокойно опрокидывал всю 
трудолюбиво воздвигнутую систему. "Why?" - спрашивал он с притворным 
простодушием. "Почему?" Все переглядывались. Честно говоря, он прав. Почему?

Райт ценил Флеминга за безупречность его работы, за безошибочность суждений. Но 

молчание Флеминга он воспринимал как вызов и охотно подтрунивал над ним. 
Вообразив, что юный шотландец, который никогда не говорил о религии, 
"ковенантор" и верующий, Старик, желая вызвать на его бесстрастном лице хоть 
какие-нибудь чувства, кощунствовал, подбирая, например, две строфы из разных 
мест евангелия так, чтобы получился нелепый или даже непристойный смысл. Или же 

спрашивал:

- Флеминг, как могла Вифлеемская звезда находиться только над однимдомом? Ведь 
звезды от нас на таком расстоянии, что нам кажется, будто одна звезда стоит над 

всемидомами какой-нибудь деревни. Разве не так?

Флеминг молчал. Он знал, что слывет в лаборатории молчаливым шотландцем, и 
добросовестно поддерживал это мнение.

Райт любил приводить длинные стихотворные цитаты. Часто после какой-нибудь 
очередной тирады он поворачивался к Флемингу, который с непроницаемым лицом не 
сводил с него своих красивых голубых глаз, и спрашивал: "Чьи это стихи?" 
Вначале 
Флеминг, как истый шотландец, из принципа отвечал: "Бёрнса". Впоследствии, 
б