авления. В декабре 1954 года леди Флеминг писала Бену Мэю:



4 декабря 1954 года.

Алек чувствует себя очень хорошо. Я считаю, что у него хорошая супруга! К концу 

месяца он избавится от своей административной должности и сможет уделять больше 

времени научной работе Я работаю над проблемой, которая меня очень увлекает. 
Все 
мои опыты по-прежнему неудачны. Но и неудачам приходит конец.


В январе 1955 года Флеминг ушел с поста руководителя Института, но лаборатория 
сохранилась за ним. На небольшом ужине в Сент-Мэри он произнес короткую речь: 
"Я 
не ухожу; я остаюсь в больнице. Это не прощание. Я еще пробуду здесь много лет. 

Не думайте, что избавились от меня". Крекстон от имени совета Института и 
сотрудников преподнес ему альбом с их подписями и сказал: "Все члены нашего 
коллектива искренне желают вам долгих и счастливых лет. Мы счастливы, что леди 
Флеминг и вы будете продолжать в Институте научную работу. Да приведет вас 
обоих 
добрый гений к новым значительным открытиям".

15 января 1955 года Микробиологическое общество дало ужин в честь сэра 
Александра по случаю его ухода с поста руководителя Института. Отвечая на речи, 

Флеминг сказал: "Я не уезжаю в деревню выращивать капусту. Я предпочитаю 
выращивать микробы и еще не расстался с надеждой, что на одном из ваших 
собраний 
зачитаю новое сообщение".

Он радовался, что освободился от административных обязанностей и отошел от 
всяких распрей, но его еще больше стали осаждать посетители. Многие хотели, 
чтобы он снова занял место руководителя, другие рассказывали ему о своих личных 

делах. Все это его утомляло. Однажды в феврале, во время обсуждения его 
отставки, ему стало не по себе: у него была рвота и незначительно повысилась 
температура. Казалось бы, без всяких видимых причин. Желудочная форма гриппа - 
таков был диагноз. В воскресенье ему стало хуже, но он не хотел беспокоить 
никого из своих друзей врачей.

"С этого дня, - рассказывает леди Флеминг, - он очень изменился и выглядел 
изможденным".

Но он продолжал ежедневно бывать в лаборатории и поговаривал о совместной с 
женою работе, которую они подпишут "А. и А. Флеминги". Им предстояло 17 марта 
вдвоем поехать в Стамбул, Анкару и Бейрут с заездом в Грецию. Амалия надеялась, 

что солнце восстановит здоровье мужа.



3 марта 1955 года.

Зима для Алека была довольно тяжелой. В ледяном, лишенном солнца Лондоне он 
стал 
кашлять. Я надеюсь, что Греция вернет ему его прекрасный цвет лица.


Она очень радовалась предстоящей поездке в Афины и составила уже расписание их 
маршрута по дням. Флеминг спрашивал Амалию: "А где мы будем двадцать третьего?" 

Она без запинки отвечала, и он смеялся.

В одну из суббот, в начале марта, когда они уехали отдыхать в Бартон-Миллс, в 
полночь раздался телефонный звонок. Флеминг снял трубку, и Амалия услышала, как 

он сказал:

- Да? А они что?.. Спасибо... Большое спасибо... Я завтра приеду.

Он говорил вежливым и признательным тоном. Вернувшись в спальню, он сообщил:

- Звонил полисмен. Он говорил из нашей квартиры с Данверс-стрит... Нас 
обворовали.

А