К тому времени, когда был написан "Алхимик",  Александру  Дюма-младшему
исполнилось четырнадцать лет. В 1838 году он перешел из заведения  Губо  в
пансион Энон  (дом   _16,  улица  Курсель),  который  готовил  учеников  к
поступлению в Бурбонский коллеж. Дюма-сын  предпочитал  школу  плавания  в
Пале-Рояле и гимнастический зал на улице Сен-Лазар  латыни  и  математике,
Если не считать браконьерства и бродяжничества, то юность сына  во  многом
напоминала юность Дюма-отца: его свободу тоже никто  не  стеснял.  Правда,
Дюма-отец не знал страданий, вызванных столкновениями покинутой  матери  с
тираническими любовницами. Дюма-сын не хотел признавать  Иду  Ферье  точно
так же, как в свое время Белль Крельсамер.
  Странная вещь: история с Александром, сыном Катрины  Лабе,  в  точности
повторилась  с  Мари,   дочерью   Белль   Крельсамер.   Добрая   Марселина
Деборд-Вальмор  была  очень  взволнована  этим.   "Я   встретила   госпожу
Серре-Дюма, еще более красивую, чем всегда, она  не  перестает  оплакивать
свое несчастье и свою  дочь,  с  которой  он  не  позволяет  ей  видеться.
Непонятный деспотизм". К такой жестокости его принуждала  Ида   по  словам
Марселины,  Дюма  "совершил  большую  ошибку",   пожертвовав   ради   этой
эгоистичной женщины госпожой Серре, которая "гораздо красивее,  бесконечно
элегантна и обладает золотым сердцем".


  В 1840 году Дюма женился на Иде Ферье. Он не питал иллюзий на ее  счет.
К чему же тогда ему понадобилось  превращать  связь,  которой  он  изрядно
тяготился, в постоянный союз?  Рассказывают,  что  однажды  Дюма  совершил
погрешность против этикета, взяв Иду на  прием  к  герцогам  Орлеанским  в
надежде, что ее не заметят в толпе приглашенных. Но принц тихо сказал ему:
"Я счастлив видеть госпожу Дюма. Надеюсь, вы вскоре представите  нам  вашу
жену в более узком кругу", - что прозвучало не  только  как  урок  хороших
манер, преподанный в вежливой форме, но и  как  приказание.  Рассказ  этот
представляется нам  маловероятным.  Вьель-Кастель  утверждает,  будто  Ида
скупила векселя Дюма и поставила его перед выбором: либо долговая  тюрьма,
либо женитьба. Актер Рене Люге  рассказывает,  что  сам  Дюма,  когда  его
спрашивали, зачем он вступает в брак, отвечал:  "Да  чтобы  отделаться  от
нее, голубчик".
  Когда оглашение было опубликовано, Мелани Вальдор пришла в  неописуемую
ярость. Александр Дюма-сын, который проводил каникулы у матери, остался  в
самых хороших отношениях с  Мелани  Первой.  Под  нажимом  двух  брошенных
любовниц  Дюма-младший  написал  Дюма-старшему  негодующее  письмо.  Жених
поневоле в это время  скрывался  в  Петит-Вилетт,  в  доме  Жака  Доманжа,
богатого подрядчика ассенизационных работ, которого Ида называла  "дорогим
благодетелем" и  который,  кстати  говоря,  давал  за  невестой  приданое.
Туда-то и отправила  Мелани  через  денщика  майора  Вальдора  возмущенное
послание лицеиста, протестовавшего против женитьбы своего отца.

  Мелани Вальдор - Александру Дюма-сыну, 15 января 1840 года:
  "Вот какой прием, мое дорогое дитя, встретило твое письмо к  отцу.  Его
доставили в Петит-Вилетт через  посредника.  Проникнуть  в  дом  господина
Доманжа удалось с большим трудом, причем  на  звонок  вышел  сам  господин
Доманж, который уверял, что твоего отца у него нет, и  распечатал  письмо,
говоря, что иначе  не  даст  расписки  в  получении.  Он  задал  множество
вопросов, на которые ему не ответили. По расписке ты увидишь,  что  завтра
он отправится в твой пансион. Я пишу тебе на адрес  твоей  матери  [письмо
адресовано: "Госпоже Лабе ( ic!)  для  г-на  Дюма-сына,  63,  улица  Шайо,
Елисейские Поля"].
  Очень боюсь, что твое письмо не дойдет до отца: приняты  все  меры  для
этого. Я сама ожидала возвращения денщика.  Он  ушел  часов  в  десять,  а
вернулся лишь в два. Завтра меня не будет дома с одиннадцати до пяти  если
захочешь со мной поговорить, ты сможешь меня застать утром или вечером.
  Господин Доманж уверял посыльного, что твой  отец  находится  на  улице
Риволи  [Дюма-отец  снял  на  улице  Риволи,  в  доме   _22,  две  смежные
квартиры].
  Думаю, твоей матери следует сходить с тобой к свидетелям и рассеять  их
заблуждения: ведь им говорили, что ты с  радостью  дал  согласие  на  этот
брак! Может быть, так удастся спасти твоего отца.
  Прощай, мой дружок, нежно тебя целую. Приходи  ко  мне  в  воскресенье,
если не сможешь раньше, и, если у тебя  есть  хоть  какая-нибудь  надежда,
напиши мне..."

  Дюма-отец  ответил  Дюма-сыну  письмом,  которое   представляет   собой
удивительный образчик защитительной речи.

  "Не моя, а твоя в том вина, что между  нами  уже  давно  не  существует
отношений отца и сына. Ты приходил в мой дом, тебя все хорошо принимали, и
вдруг  ты  позволил  себе  неизвестно  по   чьему   подстрекательству   не
здороваться с особой, к которой я отношусь, как к  своей  жене,  поскольку
живу с ней под одной крышей. Этот день (должен тебе при сем заметить,  что
я не намерен получать от тебя советы, пусть даже косвенные) положил начало
тому положению вещей, на которое ты жалуешься и которое, к моему  великому
сожалению, длится уже шесть лет.
  Но оно может прекратиться в любой день, как только ты этого  пожелаешь.