ювелира Эрнестине Февр, которая была моложе его на тринадцать лет; там родились 
двое 
первых его детей: в июне 1846 года мальчик Эмиль-Огюстен и в ноябре 1847 года 
девочка 
Мари-Берт.
      Женщина мягкая, молчаливая, неприметная, Эрнестина жила в тени своего 
мужа, 
ни в чем ему не прекословя. Ее отец также был крестьянином, однако родом из 
Плана 
(департамент Юра), что неподалеку от Полиньи, а мать, Антуанетта Вейяр, 
родилась в 
Париже в семье скульптора.
      Вряд ли можно сказать, что Эрнестине жилось очень весело. Покинув 
Ла-Виллет, 
Сёра перебрались в маленькую, темную и печальную квартиру неподалеку от ворот 
Сен-
Мартен, в дом номер 60 по улице Бонди 1, улице, которая уже сама по себе 
выглядела 
уныло, с ее старыми зданиями, облупившимися фасадами и устоявшимся запахом 
плесени. Суровый облик бывшего министерского чиновника гармонично вписывался в 
меланхоличную обстановку комнат, где одна только мебель из красного дерева 
эпохи 
Луи-Филиппа отбрасывала размытые пурпурные отсветы.
      На стенах, правда, в изобилии висели цветные картинки. Подойдя поближе, 
вы 
видели, что это гравюры исключительно религиозного содержания с изображением 
девственниц, Иисуса, мучеников и мучениц, наподобие тех, что изготовляют в 
Эпинале 
или где-нибудь еще. В самом деле, однорукий человек беспрестанно покупает эти 
гравюры; ими набиты его папки. Такое увлечение похоже на манию, довольно 
поразительную для этого угрюмого обывателя, по-видимому лишенного воображения, 
втиснувшего свою жизнь в узкое русло неукоснительно соблюдаемых привычек. Так, 
вторник он отводит для "супружеских обязанностей" 2. В остальные дни недели 
жена его 
и не видит: проводит он их в уединении, в небольшом доме, приобретенном им в 
пригороде Ренси, на бульваре дю Миди, 8.
           1 Ныне улица Рене-Буланже.
           2 Поль Синьяк.
      
      Любопытный человек! Даже более любопытный, чем это может показаться на 
первый взгляд. Столь рационально выстроенное существование лишь выдает в своей 
глубинной сути потаенный страх перед жизнью и ее беспорядочным натиском. 
Привычки 
успокаивают; они защищают от ужаса жизни, от ужаса смерти. В роду Сёра, как, 
впрочем, 
и в роду Февров, все умирают в молодом возрасте. Когда судебный пристав женился 
на 
Эрнестине, последняя уже лишилась матери, скончавшейся в возрасте пятидесяти 
двух 
лет, а ее отец умер год спустя. В это же время Антуан-Кризостом потерял отца. 
Его 
старший брат Пьер-Мишель умер за полтора года до смерти отца; ему было всего 
сорок 
пять лет. Возможно, под впечатлением череды трауров и безвременных кончин 
навязчивое состояние Антуана-Кризостома усугубилось, приобретя фанатический и 
болезненный характер.
      Если он покупает в таком количестве благочестивые картинки, если украшает 
ими 
стены своего дома в Ренси, равно как и стены парижской квартиры, то делает это 
из 
набожности. Из набожности всепоглощающей, абсолютной, доведенной до крайности, 
граничащей с помешательством. В погребе своего дома в Ренси Антуан-Кризостом 
оборудовал молельню. С помощью престарелого садовника, заменяющего ему служку, 
он 
совершает там богослужение.
      2 декабря 1859 года (а это была пятница) Антуан-Кризостом, сделав 
исключение, 
остался на улице Бонди: в час ночи его супруга разрешилась от бремени третьим 
ребенком 
- малыша назвали Жорж-Пьер.
      Спустя некоторое время семейство Сёра перебралось в более просторную 
квартиру, расположенную чуть севернее, возле Восточного вокзала, в доме номер 
110 по 
бульвару Мажента. Бульвар был назван так недавно в честь победы, одержанной 
армией 
Наполеона III над австрийцами незадолго до рождения Жоржа.
      Мальчик рос в атмосфере завершающейся эпохи Второй империи, в неприметном 

квартале, где занимались в основном торговлей. Это было едва ли не мрачное,