Там было несколько деревьев и виноградных лоз. В этой хижине, в тиши, вдали от 
тех, над кем он 
насмехался, он отдыхал от своей работы и был счастлив. В сабо, в старой кепке, 
он нежился на 
солнце среди своих кур и псов. Все собаки Монмартра знали, что у Брюана они 
всегда найдут 
миску супа.
       В два часа ночи, подсчитав выручку и заперев на все замки дверь кабаре, 
Брюан 
поднимался в свое "поместье" по уличкам Монмартра, никого не остерегаясь. Шпана 
его не 
трогала. Все сутенеры наизусть знали его песенки, относились к нему с уважением,
 да и просто не 
осмелились бы напасть на него. Не зря же их возлюбленные называли Брюана 
"генералом 
шпаны". Все эти девицы в душе вздыхали по Брюану. Одна из них вытатуировала его 
имя у себя 
на заднице.
Ах, девочки, и я цвела,
И девственна я была,
И девственницей, сев на мель,
Я переехала в Гренель...
       Когда на Монмартре устраивали облавы, все уличные девки, за которыми 
гнались 
блюстители нравственности, спасались в кабаре Брюана. Он бесцеремонно усаживал 
их за столики 
своих посетителей, в общество светских дам. В эти минуты он даже переставал 
браниться, и когда 
обращался к проституткам, в его голосе слышались нежные нотки.
       "Гренель", "Батиньоль", "Бастилия" - так назывались три из 
многочисленных песенок 
Брюана. Так же он называл картины Лотрека, которые пополнили собрание 
"Мирлитона". Это 
были портреты проституток и в своем роде хорошие иллюстрации к песенкам Брюана.
       Лотрек без устали писал.
       И пил тоже без устали. Хорохорясь как петушок, он щеголял своей 
беспутной жизнью, с 
циничной беспечностью отмахиваясь от нравоучений Буржа, Альбера и всех, кого 
огорчало его 
поведение.
       Он смеялся: "Надо уметь мириться с собой".
       Он писал уличных женщин Монмартра, "девочек", как их называли. Теперь от 
его картин, 
на которых он изображал девиц легкого поведения, отупевших и несчастных, веяло 
грустью. Но 
сам он смеялся, смеялся так, будто никакой грусти не было. Иногда, правда, у 
него вырывались 
слова: "Тому, кто говорит, что ему наплевать, на самом деле совсем не наплевать.
.. потому что 
тот, кому действительно наплевать, об этом просто не говорит". Трудно было 
сказать, о ком и о 
чем он думал в этот момент.
       С некоторых пор внимание Лотрека привлекала одна постоянная 
посетительница "Элизе-
Монмартр", с рыжими волосами, которые прямыми прядями падали на ее узкое худое 
лицо.
Взялась откуда эта Роза,
Лохмата и рыжеволоса?
       Эта девица с печальным и животным выражением лица вскоре стала одной из 
любимых 
моделей Лотрека. Он сделал с нее несколько этюдов. В картине "В Монруже", 
которую Брюан 
повесит у себя в кабаре, Лотрек написал ее стоящей у окна в темной комнате, 
вполоборота к свету, 
со спадающей на глаз прядью волос. Ее взлохмаченные волосы и профиль выделяются 
на светлом 
фоне. Чарующий трагический образ!
       Кто-то из дружеских побуждений предупредил Лотрека, что ему не следует 
заводить 
слишком близкое знакомство с Рыжей Розой: "Будь осторожен, дорогой, она может 
сделать тебе 
такой подарочек, от которого не отделаешься никогда".
       Но Лотрек пренебрег этим советом. Рыжая Роза заразила его.
       
       * * *
       Лотрек работал все более и более плодотворно. Он увлеченно писал картину 
за картиной 
- сцены в "Элизе-Монмартр", портреты, этюды с танцовщиц и клоунов 1. Осенью он 
написал 
большую картину - размер ее метр на два: на арене цирка Фернандо гарцует