тот соглашался, менял на японские гравюры свои работы.
       Сейчас, больше чем когда-либо, на Лотрека оказывал влияние Брюан. 
Общение с этим 
куплетистом, а также с Ван Гогом, который беспрестанно делился с ним своими 
филантропическими планами, рассказывал о том, как он среди шахтеров Боринажа 
проповедовал 
слово Божье, о фаланстере 1 художников, который он мечтал бы создать, заострили 
внимание 
Лотрека на "социальных" сюжетах. В "Мирлитоне" в трех номерах подряд - 
январском, 
февральском и мартовском - на обложке были напечатаны рисунки Лотрека, 
изображавшие 
уличные сцены: рабочих, девушку-посыльную, к которой пристает старик-прохожий в 
цилиндре, с 
моноклем и седой бородой: "Сколько тебе лет, девочка? - Пятнадцать, мсье... - 
Хм... 
Старовата..."
           1 Огромный дворец, в котором должны жить и работать члены фаланги, в 
данном случае 
художники. - Прим. пер.
       
       Текст к этой композиции ("На панели") несомненно принадлежал Брюану, да 
и тема, 
видимо, подсказана им.
       Примерно такой же смысл вложен в картины, где Лотрек изобразил сцены в 
"Мулен-де-ла-
Галетт" и в "Элизе-Монмартр", написанные им в то же время. Реалистические, 
документальные 
сцены. В этих произведениях, требующих большего мастерства, чем портреты, 
чувствуется, что 
замысел художника превосходит его возможности. Ему надо еще работать и работать.
 Работать, 
как Ван Гог - с тем же смирением, с той же энергией. "Я заслуживаю лишь 
небольшого 
снисхождения и поощрения вроде: "Милый юноша, продолжайте"", - писал Лотрек 15 
мая дяде 
Шарлю.
       Лотрек посещал все выставки. Как бы утомительно ни было для него 
ковылять по 
натертым до блеска паркетным полам, он поспевал всюду. Иногда он пытался 
уговорить кого-
нибудь из друзей повозить его по залам в кресле-каталке. "Покатаемся, вот будет 
здорово!" Он 
настаивал, смеялся. Ну и потеха! "Не хотите, толстяк? Жаль, упустите такой 
случай 
позабавиться!"
       И Лотрек мужественно протискивался сквозь толпу, которая глазела на 
него; 
переваливаясь с боку на бок, шел вдоль перил, до которых не мог дотянуться, 
переходил от одной 
картины к другой, останавливался, ковылял дальше, потом вдруг надолго 
задерживался у какого-
нибудь полотна. Может быть, эта картина была и в самом деле прекрасна? Нет, 
лицо Лотрека было 
искажено гримасой, он просто отдыхал, прежде чем двинуться дальше. Но ничто не 
могло 
удержать его. Он побывал в Салоне, где Кормон познакомил посетителей этого года 
со своими 
"Победителями Саламинского сражения" ("Саламинка" - насмешливо назвал картину 
Лотрек), 
осмотрел выставку Милле, Международную выставку в галерее Жоржа Пти, где Ренуар 
показал 
своих "Купальщиц" с гладкими, перламутровыми телами, для которых позировала 
Валадон...
       "Такое женское тело, красивое женское тело, - восклицал Лотрек, - знаете 
ли, оно 
создано не для любви... Оно слишком прекрасно, не правда ли? Для постели может 
сойти что 
угодно... Сойдет что угодно... что угодно... А?"
       Случайно, конечно же, совершенно случайно, на глаза Лотреку попались 
рисунки Валадон. 
Хитрая девица сама никогда не решилась бы показать их ему. Лотрек был поражен: 
каждый, 
увидев эти работы, приписал бы их какому-нибудь мэтру, настолько чувствовалась 
в них 
энергичная мужская рука. Шутки ради он повесил несколько рисунков Валадон в 
своей 
мастерской. Они приводили в замешательство гостей Лотрека. "Чьи это рисунки?" И 
вот однажды 
скульптор Бартоломе заявил, что Валадон обязательно должна показать свои работы