Лотрек уже 
свернул с него, не знала, что Монмартр окончательно завладел ее сыном - этого 
она не могла 
даже предположить. Для нее Монмартр был неведомым, таинственным краем, 
вызывающим 
некоторую тревогу, но настолько непонятным, что она старалась не думать о нем. 
Ведь Монмартр 
был так далек от мира, в котором она жила!
       Кстати, а разве сам Лотрек понимал до конца, куда его влечет? 
Одобрительные отзывы 
Бонна и Кормона поощряли его, доставляли ему истинное удовлетворение. "Я 
счастлив, что не 
толку воду в ступе". - писал он. Возможно, два года назад похвалы учителей 
имели бы для него 
большую ценность, чем теперь. Впрочем, кто знает! К Бонна и Кормону он 
продолжал относиться 
с глубоким уважением. Пусть у них иные стремления, иное отношение к живописи, 
это дела не 
меняет! Страдающий комплексом неполноценности, порожденным его трагической 
судьбой, 
Лотрек больше верил в других, чем в себя, всегда был склонен считать себя хуже 
других.
       И все-таки он упорно шел по тому пути, куда его тянуло с непреодолимой 
силой.
       Весной 1884 года, побывав на художественных выставках, он записал свои 
впечатления. 
Сколько непочтительности в его оценках, которые он дает с такой 
непосредственностью и 
присущим ему озорством! Да, он с похвалой отзывается об "изумительной легкости" 
Каролюса 
Дюрана и "сжатом, беспощадном" рисунке Делоне и в то же время не может не 
отметить, 
насколько посредственно все то, что он видел. "Помилуйте, мсье Делоне! - 
восклицает он. - К 
чему эти зеленые листья, которые безобразно подчеркивают красные тона вашего 
генерала? 
Слишком много лавров, мсье Делоне!" "А вы работаете на продажу, мсье Сержан? - 
с иронией 
обращался он к другому художнику. - Свою кисть вы вытираете великолепно, здесь 
ничего не 
скажешь, но едва ли она внесет вклад в мировое искусство". Верный своей дружбе 
с Пренсто, он 
бесцеремонно заявляет: "Мсье Пренсто, видимо, по достоинству оценивает светские 
выставки. Он 
представил случайно подвернувшийся под руку набросок, что не помешало ему с 
честью занять 
почетное первое место".
       Лотрек высмеивает не только картины, но и посетителей, которые любуются 
этой 
живописью. Все эти представители высшего общества раздражали его своим 
жеманством, 
претенциозностью. "На площади Вандом! Какое столпотворение! Сборище мужчин, 
сборище 
женщин, сборище дураков! Здесь расталкивают друг друга руками в перчатках, 
поправляют 
пенсне в черепаховой или золотой оправе, но все же расталкивают". Этому 
блестящему обществу 
Лотрек предпочитал свое Монмартрское окружение.
       В Салоне этого года Кормон выставил картину "Возвращение с медвежьей 
охоты в 
каменном веке". Картина, вызвавшая восхищение публики, была сразу же 
приобретена 
государством. Пюви де Шаванн привлек большое внимание своей композицией 
"Священная роща, 
облюбованная музами и искусствами", сделанной для декорирования лионского музея.
 По поводу 
этого огромного холста, который, как отмечал один обозреватель, "переносит нас 
в легкий, 
гармоничный мир, в райскую безмятежность", мнения учеников Кормона разделились 
- одни 
восторгались им, другие его резко критиковали. Что же касается Лотрека, то он 
отнесся к картине 
юмористически. В этих полуобнаженных музах, задрапированных в ткани с тщательно 

выписанными складками, музах на фоне "райской" декорации, говорил он с присущим 
ему 
озорством, есть что-то "слюнявое" (так Лотрек называл все, что находил нелепым).
 Вместе со 
своими товарищами по мастерской Лотрек за два вечера набросал пародию на 
картину Пюви де