в 
мастерской, которую Глейр открыл лет двадцать назад по просьбе многочисленных 
дебютантов. 
"Ладно, - согласился Глейр, - но при одном условии: вы не будете платить мне ни 

гроша". 
Ответ характерен для этого человека, который придерживался пуританских взглядов,
 
был 
скромным до самоотречения и настолько бескорыстным, что, несмотря на свою 
известность, до 
конца дней остался бедняком. Самая знаменитая его картина - окутанный 
меланхолией "Вечер, 
или Погибшие мечты" - привлекает скорее психологической точностью, чем своей 
вполне 
академической манерой. Глейр родился в 1806 году в небольшом местечке в округе 
Во; теперь ему 
было пятьдесят шесть лет. Он вел уединенную жизнь в своей холостяцкой квартирке 

на улице Бак, 
посвятив себя культу живописи. В слове "культ" в применении к Глейру нет 
никакого 
преувеличения. Жаргон художественной богемы внушал Глейру ужас. Неукоснительно 
требуя, 
чтобы об искусстве говорили с уважением и так же ему служили, Глейр был слишком 

сдержан, 
чтобы навязывать другим свои эстетические вкусы, какими бы строгими они ни были.
 
Два раза в 
неделю он приходил в мастерскую выправлять работы своих трех-четырех десятков 
учеников, 
которые рисовали и писали натурщиков. Во время занятий если Глейру и случалось 
решительно 
высказать свое мнение, то всегда вполголоса и, как это вообще свойственно людям 

робким, под 
влиянием порыва и не настаивая на своем. Вот почему в мастерской этого 
молчаливого 
наставника ученики пользовались относительной свободой.
       Ренуар всем своим существом отдавался счастью работать кистью, к этому 
чувству 
примешивалась лишь тревога, хорошо ли у него получится. Ни один из учеников в 
мастерской не 
был таким прилежным и внимательным. Он знал цену учению - ведь он сам за него 
платил. 
Стараясь экономить на чем можно, он не гнушался подбирать тюбики, выброшенные 
другими 
учениками, в которых еще оставалось немного краски. Не участвуя ни в проделках 
других 
учеников, ни в их шумной болтовне, он спокойно работал в стороне от других, 
весь 
поглощенный 
мыслями о своем холсте.
       И однако в первые же дни у Ренуара произошла стычка с Глейром. Различие 
их характеров 
и взглядов на живопись, в которой один видел священнодействие, а другой 
наслаждение, 
выразилось в коротком, но выразительном обмене репликами.
       Остановившись за спиной своего нового ученика, чтобы посмотреть его 
работу, Глейр, 
очевидно, счел, что тот трактует модель слишком реалистически, недостаточно 
"идеально". "Вы, 
конечно, занимаетесь живописью ради удовольствия?" - спросил он с осуждением. 
"Конечно! - 
воскликнул Ренуар. - Если бы она не доставляла мне удовольствия, поверьте, я не 

стал бы ею 
заниматься".
       Вскоре после этого Огюста одернули уже на занятиях в Школе - на сей раз 
это сделал 
Синьоль. Ренуар копировал античный бюст, и Синьоль в свою очередь обвинил его в 

том, что он 
делает уступку неуместной вульгарности. "Неужели вы не чувствуете, - воскликнул 

он, - что в 
большом пальце ноги Германика больше величия, чем в большом пальце ноги 
продавца