Однако Камилю Писсарро завидовать не приходилось. Нужда довела его до 
того, что в 
ноябре он с радостью ухватился за предложение Мюрера разыграть в лотерею 
несколько своих 
картин, распространив сотню билетов по одному франку. Между прочим лотерея 
закончилась 
довольно забавно или, если угодно, плачевно. Самая лучшая из картин досталась 
какой-то жившей 
по соседству служаночке, она с досадой поглядела на "крупный выигрыш", с 
которым 
ее 
поздравил Мюрер, а потом сказала: "Если вы не против, я бы лучше взяла пирожное 

с кремом". 
Мюрер поспешил удовлетворить ее желание. Писсарро боялся, что ему придется 
отказаться от 
живописи и поступить на службу. Подобные страхи мучили и других художников-
импрессионистов. Ренуар носился с мыслью, не оставляя живописи, найти какой-
нибудь 
заработок.
       За несколько дней до выборов в Законодательное собрание - они состоялись 

14 октября 
- Ренуар присутствовал на приеме, который Чернусски давал в честь Гамбетты, и 
видел, с каким 
почти психопатическим восторгом принимали этого политического деятеля, как 
женщины 
теснились вокруг него, "в буквальном смысле слова готовые отдаться ему, как 
некоему божеству", 
говорил Ренуар. И Ренуар решил при первой же встрече с этим всемогущим в данную 

минуту 
человеком, который уже несколько месяцев посещал салон Шарпантье 1, попросить 
его об услуге: 
пусть Ренуару дадут место хранителя какого-нибудь провинциального музея. "Вы 
что, с луны 
свалились, дорогой Ренуар? - ответил ему Гамбетта. - Это совершенно невозможно. 

Ведь вы 
художник! Вот если бы вы попросили место кладбищенского сторожа, тут я еще кое-
что мог бы 
сделать, но назначить вас хранителем музея, где есть живопись, - да этого 
никогда не допустят! 
Хотите стать инспектором тюрем, как брат вашего друга Мане?"
           1 "Нынче буржуазные дамы жаждут Гамбетты, - писал Эдмон де Гонкур в 
своем дневнике от 19 
января 1877 года. - Каждая хочет видеть его у себя, угощать им своих подруг, 
демонстрировать гостям, как 
он, не чинясь, развалился на ее обитом шелком диване. Дородный политик стал 
нынче диковинкой, которую 
салоны оспаривают друг у друга. Вот уже две недели мадам Шарпантье строчит 
записочки и 
дипломатические послания, чтобы заполучить в пятницу к обеду бывшего диктатора. 

Бюрти выступает в 
роли посредника, которому поручено сказать на словах все, что недоговорено в 
"писулечках", и дать понять 
будущему владыке Франции, что маленькая женщина берется, если он явится к ней, 
представить ему весь 
цвет парижской коммерции. Наконец знаменитость милостиво пообещала быть. И вот 
нынче чета 
Шарпантье ждет его в полной боевой готовности - хозяйка дома волнуется, 
обливаясь холодным потом 
при мысли, что божество перепутает, на какой день оно звано, и терзается от 
страха, как бы не перестоялся 
обед. Ровно в восемь появляется Гамбетта с чайной розой в петлице..."
       
       В ноябре Ривьер написал для газеты "Л'Артист" статью о выставке на улице 

Ле Пелетье, 
со времени которой прошло уже полгода. Он горячо защищал идею подобных выставок.
 
Но 
Ренуар уже начал сомневаться в том, стоит ли их устраивать. Он простился с 
наивными 
надеждами молодости, когда благородные сердца верят, что люди с первого взгляда 

способны 
оценить прекрасное и правдивое и стоит им это показать, как они подпадут под