хотя бы призвав на 
помощь воображение, несомненно, надо иметь весьма просторную квартиру, чтобы их 

развесить. Они 
представляют собой в цвете то же, что некоторые бредни Вагнера в музыке. Эти 
художники "впечатления" 
производят то же впечатление, что кошка, которая вздумала бы прогуляться по 
клавишам фортепьяно, или 
обезьяна, завладевшая ящиком с красками".
       
       Но торговцы картинами не спешили в отель Друо. Зато "зеваки" и 
"своенравные любители 
искусства" 1 теснились, там, чтобы позабавиться, глядя на "лиловые поля, 
красные 
цветы, черные 
реки, желтых и зеленых женщин и синих детей, которых жрецы новой школы 
представили на 
обозрение публики" 2. Торги проходили бурно. Сторонники и противники 
импрессионистов 
препирались так яростно, что пришлось обратиться за помощью к полиции, чтобы 
водворить 
какое-то подобие порядка. Но все не имело бы значения, если бы распродажа, 
несмотря на 
присутствие Дюре, Кайботта и еще нескольких верных друзей, не превратилась, по 
словам 
Ренуара, в "разгром". Дюран-Рюэль, которому его обязанности эксперта не 
позволяли 
вмешиваться в процедуру торгов, в отчаянии и ярости вынужден был бессильно 
наблюдать, как за 
гроши продаются картины его подопечных. Единственное, что ему удалось, - это 
снять с 
аукциона несколько картин. Но семьдесят три проданных картины принесли меньше 
двенадцати 
тысяч франков 3. Самая высокая, хотя и смехотворно ничтожная, сумма - четыреста 

восемьдесят 
франков - была назначена за картину Берты Моризо. Двадцать картин Ренуара было 
продано за 
две тысячи двести пятьдесят один франк, то есть в среднем по сто двенадцать 
франков за картину. 
Девять из них были оценены от пятидесяти до девяноста франков каждая. Дороже 
всего была 
продана картина, написанная в 1872 году, - "Новый мост": за нее дали триста 
франков.
           1 Филипп Бюрти в "Ла Репюблик Франсез" от 26 марта 1875 г.
           2 Жижес в "Пари-журналь" от 25 марта 1875 года.
           3 Точнее, 11491 франк.
       
       Новое поражение! Но в области искусства те, кому суждено победить, часто 

идут к 
конечному торжеству через поражения. Само собой, после распродажи в отеле Друо 
у 
Ренуара и 
его товарищей были причины впасть в отчаяние. Казалось, эта распродажа в еще 
большей мере, 
чем выставка, закрыла перед ними все пути в будущее, потому что она как бы 
доказала - и 
доказала в цифрах, то есть самым сокрушительным и неоспоримым для нашего мира 
способом, - 
что импрессионистов не ставят ни в грош. И тем не менее распродажа оказалась 
новым этапом на 
их пути: она принесла им, хотя они еще не подозревали об этом, серьезную 
поддержку двух лиц, 
одному из которых суждено было сыграть в жизни Ренуара очень важную, решающую 
роль. В 
самом деле, в возбужденной толпе, заполнившей отель Друо, находились двое. Эти 
два человека, 
совершенно несхожие между собой, не знали друг друга, как еще накануне не знали 

импрессионистов; одного из них, чиновника таможенного управления, звали Виктор 
Шоке, 
другого, издателя с улицы Гренель, - Жорж Шарпантье, у него в 1873 году работал 

на 
договорных началах бывший полемист из газеты "Л'Эвенман" Эмиль Золя, ставший 
уже 
автором 
романов о Ругон-Маккарах, но еще не приобретший широкой известности.