"Бал в 
Мулен де ла Галетт", Сислей "Наводнение в Пор-Марли"), не слишком привлекали 
Гогена. Эти 
картины были слишком радужны и воздушны, чтобы всерьез тронуть его. Подобное 
искусство так 
же мало отвечало его созерцательной натуре, как некоторые излюбленные сюжеты 
импрессионистов - все эти полотна, где нарядные краски запечатлевали веселье 
воскресных 
народных гуляний, пригородные ресторанчики, гребцов - мужчин и женщин, - 
скользящих в 
лодках по Сене, переливающейся в солнечных лучах, сады с влюбленными парочками, 

где в гуще 
зелени расцветают великолепные цветы. Гогена куда больше привлекали сельские 
пейзажи 
Писсарро, написанные в тонах более сдержанных, глухих, менее блистательные, но 
передававшие 
значительность людей и явлений, связанных с землей. Биржевик, чьи предки в 
общем-то еще 
недавно крестьянствовали в Гатине - да и разве не от крестьян унаследовал Гоген 

свою 
тяжеловесную медлительность, свою привычку все обдумывать не торопясь, - 
биржевик в 
цилиндре ни разу так и не написал ни одну из миловидных парижанок, которые, 
прогуливаясь под 
зонтиком в платьях с турнюрами, пленяли взоры многих художников, собиравшихся в 

кафе 
"Новые Афины".
       Впрочем, Гоген не сошелся близко ни с кем из группы импрессионистов, за 
исключением 
одного из подопечных Писсарро - Армана Гийомена 21, который был старше Гогена 
на 
семь с 
половиной лет. За плечами Гийомена был уже довольно долгий творческий путь - он 

участвовал 
в памятной выставке Салона Отверженных в 1863 году. Но путь этот был не гладким.
 
Гийомен 
тоже оставался художником-любителем, может, поэтому они с Гогеном почувствовали 

взаимное 
тяготение и им было легче сблизиться друг с другом.
       Гийомен служил приказчиком в бельевом магазине, потом чиновником в 
канцелярии 
Управления железной дороги Париж - Орлеан. Потом бросил службу в безумной 
надежде 
прожить живописью. Это ему не удалось. И после двух лет лишений, отказавшись 
делить тяжкую 
участь Писсарро (вместе с которым, чтобы заработать немного денег, он 
расписывал 
шторы), он 
вернулся на службу, стал чиновником муниципалитета.
       Писсарро, несмотря на свое бедственное положение, осуждал Гийомена за то,
 
в чем видел 
едва ли не трусость. "Нельзя лавировать", - говорил он. Гийомен предпочел 
твердый заработок 
ненадежной стезе искусства. Но, избрав спокойную жизнь, он обрек себя на 
неизбежное 
недовольство собой. Гийомен страдал, что не может писать так, как хотел бы. И 
те 
проблемы, 
которые встали перед ним, не могли не встать однажды перед ликвидатором, 
служившим у 
Галишона.
       Гийомен присоединялся к Писсарро, когда тот навещал Гогенов.
       Весной 1877 года биржевик перебрался с площади Сен-Жорж в более 
просторную 
квартиру, потому что Метте снова ждала ребенка. Беременность не очень радовала 
молодую 
женщину. "Ох, уж эти дети - бог свидетель, я их не хотела!" - писала она позже 
в 
письме 
Шуффенекеру.
       Гоген снял квартиру далеко от прежнего места жительства, на левом берегу,
 
в районе