Нарцисов.
       В лесах Виль-д'Аврё обвитые плющом дубы Коро, "проникновенных золотистых 

оттенков", отличались "тропической сочностью"...
       
*
       Время от времени Гоген обедал в семейном пансионе, который открыла жена 
скульптора, 
мадам Обе.
       В конце 1872 года он познакомился там с двумя молодыми датчанками, 
приехавшими в 
Париж. Одна из них, гувернантка Метте-София Гад, сопровождала другую - 
наследницу богатого 
копенгагенского промышленника - Марию Хеегорд.
       Внимание нашего биржевика привлекла не дочь промышленника, а гувернантка.
 
Смеющееся лицо Метте-Софии, ее густые светлые волосы, пышные округлые формы, 
решительный вид, откровенная, без робости манера говорить и расспрашивать 
покорили его с 
первого взгляда.
       За первыми встречами последовали другие. Метте, захватив с собой Марию 
Хеегорд, без 
смущения приходила в маленькие ресторанчики неподалеку от биржи, где имел 
обыкновение 
завтракать Гоген. Молодым людям (Гогену исполнилось двадцать четыре, Метте - 
двадцать два) 
было о чем поговорить. Гоген знал Копенгаген. В августе 1870 года на "Жероме-
Наполеоне" он 
прошел через Каттегат вблизи острова Лесе, где в сентябре 1850 года в 
Вестерхавне родилась 
Метте и где ее отец был окружным судьей.
       После смерти отца Метте жила в Копенгагене с матерью, двумя братьями и 
двумя 
сестрами. У матери была только маленькая пенсия и Метте смолоду пришлось думать 

о том, как 
заработать на жизнь. В семнадцать лет она устроилась гувернанткой в семью 
политического 
деятеля, министра Эструпа. Жизненный опыт рано сделал ее взрослой, а неудачный 
роман с 
морским офицером научил быть осторожной и в предвидении последствий смирять 
сердечные 
порывы. Впрочем, Метте это не стоило никакого труда. Она отнюдь не отличалась 
чувствительностью и еще менее чувственностью. Любовные интрижки, кокетство не 
доставляли 
ей ни малейшего удовольствия. Она считала их ребячеством. Ее независимость, 
свободная манера 
держаться и выражаться напрямик резко отличали ее от многих молодых девиц. Даже 

ее братьев 
это иногда удивляло, а подчас коробило. В самом деле, природа словно ошиблась, 
создавая Метте-
Софию Гад. В этой рослой, пышногрудой девушке было больше мужского, чем 
женского. Кстати, 
она охотно надевала мужскую одежду, а если ей предлагали сигару - не 
отказывалась от нее *.
       * Эти черты впоследствии усугубились. В 1905 году, когда еще 
существовали 
купе "для дам", 
контролер Южной железной дороги пытался вывести из одного такого купе мужчину в 

галстуке и кепке, 
курившего длинную сигару,- это была Метте-София Гад.
       
       Эти ее черты, возможно, объясняют первую любовную неудачу Метте. Они 
должны были 
отталкивать от нее многих мужчин. Но они же привлекли и удержали далекого от 
реальности 
мечтателя Гогена, которого до этого еще ни разу всерьез не пленила ни одна 
парижанка. А в этой 
крепко сбитой иностранке, властной, самоуверенной и лихой, он увидел 
"оригинальный 
характер", его пленивший. В ее присутствии исчезало чувство одиночества, 
которое 
так часто его 
мучило. Рядом с этой холодной и рассудительной скандинавкой он испытывал 
ощущение 
уверенности - вновь обретенной уверенности. Метте-София Гад заполняла пустоту.
       Гоген увлекся. В пустынном для него Париже, где он чувствовал себя - и 
характерно