которого тяжело стучали по парижскому тротуару. И, однако, сам того не 
подозревая, он 
приближался к той поре, которая почти неизбежно наступает и всегда в 
сорокалетний полдень 
жизни великих творцов, когда их заслуги, мало-помалу завоевывающие признание, 
вдруг 
становятся очевидными для всех. Серюзье и другие "братья Наби" превозносили 
Гогена, 
пропагандируя его эстетические взгляды. Морис Дени, систематизировавший в 
статье, которая 
минувшим летом была опубликована в журнале "Ар э критик", принципы, извлеченные 

из 
наставлений Гогена, сформулировал определение искусства, названного им 
"неотрадиционализмом" *, и указал на художника из Ле Пульдю как на "ведущую 
фигуру" новой 
школы. Шуффенекер, Бернар, Орье, Дега, каждый в своем кругу, также привлекали 
внимание к 
Гогену. Даже враги, возможно даже в первую очередь враги - и среди них Писсарро 

("негодяй 
Писсарро", - говорил о нем Гоген), который не простил своему бывшему ученику, 
что он пошел 
по иному пути, - своей хулой подогревали интерес к нему. Словом, хвалили его 
или 
бранили, 
Гоген стал художником, о котором спорят, художником, с которым нельзя не 
считаться.
       * Именно в этой статье, опубликованной 23 и 30 августа, под псевдонимом 
Пьер-Луи была 
высказана знаменитая формула: "Не забывайте, что всякая картина прежде всего не 

боевой конь, 
обнаженная женщина или какая-нибудь жанровая сцена, а плоскость, покрытая 
красками, наложенными в 
определенном порядке" - формула, которую следует дополнить еще одной, 
принадлежащей тому же Дени: 
"Всякое произведение искусства есть преобразование, чувственный эквивалент 
полученного ощущения".
       
       Одним из создателей его славы был, несомненно, Орье. Став критиком 
"Меркюр де 
Франс", Орье начал осуществлять свои честолюбивые замыслы - он занял одно из 
видных мест в 
кругу молодых символистов, наставником которых в области искусства он и хотел 
стать. Осенью 
1890 года литературное движение символистов было в расцвете. Основанный в 
январе 
этого года 
"Меркюр" способствовал объединению его сил. Сначала символизму недоставало 
театра - в 
ноябре восемнадцатилетний поэт Поль Фор создал такой театр под названием "Театр 

искусств". 
Но символизму по-прежнему не хватало великого художника, который мог бы 
достойно 
представлять это направление. По мнению Орье, таким художником мог стать только 

Гоген. Разве 
не совпадали с основными устремлениями символистов его взгляды: его 
антиимпрессионизм, то, 
что он отдавал пальму первенства душе и мысли, чувству и ощущению, его тяга к 
мечте, его 
чувство таинственного и его субъективизм?
       Орье познакомил Гогена кое с кем из своих друзей, в том числе с поэтом 
Жюльеном 
Леклерком 83. Водил он его также в разные места, где обыкновенно собирались 
символисты, - в 
кафе "Франциск I", "Кот д'Ор" и в первую очередь в кафе Вольтера, на площади 
Одеон, где они 
встречались каждую субботу. Здесь можно было увидеть Верлена 84 с его громадной 

головой 
фавна, директора "Меркюр" Альфреда Валетта, его жену Маргариту Рашильд, автора 
романа 
"Господин Венера" - женщину "с серыми глазами, опушенными длинными ресницами, 
пронзительно смеявшуюся и острую на язык" *. Жана Мореаса 85, выпустившего за 
четыре года до 
этого Манифест символистов, Анри де Ренье 86 - сдержанного господина с моноклем,