Лето стоит знойное (9 июля в Париже 34 градуса в тени). Сезанн работает. В 
конце 
июня Валабрег привез ему из Парижа письмо от Гортензии; на улице Вожирар все 
обстоит благополучно, "малыш здоров". Успокоенный, Сезанн работает. Пишет 
пейзажи. Он эти провансальские пейзажи трактует так, как если бы то были 
окрестности Понтуаза или Овера: влажное небо, сочная листва, формы, 
расплывающиеся в кольце неосязаемого тумана, обилие зеленого и синего.

Ныне ученик Писсарро поистине художник-импрессионист. Однако в силу природной 
склонности, а может быть сказывается и привычка к требующей порядка и точности 
латыни, Сезанну трудно удовлетвориться простой передачей "впечатлений"; у него 
врожденная потребность упорядочивать свое полотно, придавать ему стройность, 
ритм, единство, постигать его разумом. Импрессионизм, безусловно, научил 
Сезанна 
всему или по крайней мере существенно важному, а главное, преподал ему ту 
истину, что в живописи цвет имеет решающее значение, но есть в импрессионизме 
какая-то тенденция к поверхностным впечатлениям, которая мешает художнику и 
которую он более или менее сознательно старается устранить. Сезанн работает.

Хотя отец всячески препятствовал отъезду Сезанна, хотя при других 
обстоятельствах художник и сам был бы рад пожить здесь еще немного (столько 
вопросов возникло в связи с новым полотном), он в сентябре возвращается к 
Гортензии.

Несколько месяцев одиночества и раздумий в Эксе были ему очень полезны. Перед 
ним открывалось будущее, полное надежд. Какое значение имеет визгливый лай 
кучки 
тупоголовых крикунов! Сезанн знает - настанет день, когда достоинства его 
живописи будут признаны.

Он настолько в этом уверен, что, обычно замкнутый и сдержанный во всем 
касающемся его творчества, не колеблясь, поверяет свои мысли матери: "Прихожу к 

убеждению, что я сильнее всех, кто меня окружает, а вы знаете, что вера в себя 
пришла ко мне вполне осознанно. Мне необходимо всегда работать, но не для 
того, - уточняет он, - чтобы добиться завершения начатого, что само по себе 
восхищает одних лишь дураков. Только обыватели, люди вульгарного вкуса ценят 
законченность, между тем как это порой всего лишь ремесленничество и все 
порожденное им нехудожественно и банально. Я стараюсь наполнить свои полотна 
деталями, чтобы работать правдивее и совершеннее. Поверьте, для каждого 
художника неизбежно наступает момент, когда он получает признание и у него 
появляются поклонники, более горячие и убежденные, нежели те, кого прельщает 
обманчивая внешняя сторона". Сезанн надеется, что успех - его будущий успех - 
даже принесет ему деньги.

"Время для продажи очень неблагоприятное: буржуа не хочет расставаться с 
монетой, но это положение изменится", - убежденно говорит он.

Никогда еще Сезанн не был так уверен в себе. Высокий открытый лоб с рано 
появившимися залысинами, длинные ниспадающие на шею волосы, густая борода и 
черные задумчивые глаза создают впечатление силы и зрелости. Он приближается к 
тихой пристани. Отныне, как говорит Сезанн матери, ему достаточно глубокого 
пристального изучения природы, чтобы в один прекрасный день осуществить свое 
сокровенное желание - стать тем неповторимым художником, каким он стремится 
быть.

Своих друзей Сезанн нашел в положении, далеко не окрыляющем. Взрыв негодования, 

каким была встречена весенняя выставка, имел свои печальные последствия. 
Художникам не удается ничего продать, и, чтобы не умереть с голоду, они 
вынуждены, когда представляется счастливый случай, отдавать свои полотна по 
смехотворно низкой цене: 40 франков, а иной раз и того меньше. Наиболее 
непризнанные испытывают жестокую нужду. Однако трудности - последствия 
остракизма, жертвой которого стали импрессионисты, - еще крепче сплачивают их. 
Они помогают друг другу чем только могут. Чувство горячей дружбы согревает их. 
Какие беспросветные дни! Но в этот мрак неожиданно врывается светлый луч. Всеми 

отвергнутые художники познакомились с двадцатишестилетним человеком, верным 
поклонником их живописи, Густавом Кайботтом[103 - Кайботт родился в Париже 19 
августа 1848 года.].

Принадлежа к одному из семейств крупной буржуазии, разбогатевшему на коммерции, 

Кайботт после внезапной смерти отца стал обладателем довольно значительного 
состояния. Теперь он полностью избавлен от необходимости зарабатывать на жизнь 
и 
может свободно предаваться своим страстям. А их у него оказалось много: его 
увлекают корабли и вопросы судостроения, садоводство и филателия, но у этого 
молодого холостяка есть и другое увлечение: живопись. В прошлом году Кайботт по