светлые тона импрессионистов. Золя с грустью думает о кампании, которую вел 
тридцать лет назад, выступая в "Эвенман" в защиту этой живописи: "Я очнулся, и 
меня охватила дрожь Неужели за это я сражался? За эту живопись светлых тонов, 
за 
эти пятна и оттенки, за это разложение света? Господи, не спятил ли я? Ведь это 

уродливо, это вызывает во мне чувство ужаса! О суетность споров, бесполезность 
формулировок и школ! И я покинул два Салона этого года, с тоскою спрашивая 
себя: 
неужели моя прежняя точка зрения была неверна? Нет, я выполнил свой долг. Я 
участвовал в достойной битве. Мне было в ту пору 26 лет, и я шагал в ногу с 
молодыми и дерзающими. То, что я защищал тогда, я буду защищать и впредь, ибо 
то 
был лозунг времени, знамя, которое следовало водрузить на территории врага. Мы 
были правы, но только потому, что нас переполняли вера и энтузиазм. И хотя мы 
мало сделали во имя истины, она, эта истина, сегодня достигнута. Если 
проторенная дорога стала повседневной, то только благодаря тому, что мы эту 
дорогу расширили, чтобы по ней могло зашагать искусство сегодняшнего 
дня".Любопытное высказывание, не без двусмысленности, в котором Золя 
одновременно и радуется и сетует. Мимоходом он поговорил о Сезанне, об этом 
"большом, не имевшем успеха художнике... гениальные стороны которого только 
сейчас отмечены". По меткому выражению Жеффруа, статья Золя представляла собой 
"нечто вроде победных фанфар, звучащих как похоронный марш".].

Амбруаз Воллар не скрывал своего удовлетворения результатами зимней выставки. 
Он, безусловно, преуспел с экским художником, как и с другим, им "открытым", на 

которого торговец картинами также возлагал большие надежды. Этот другой - 
испанский художник Итурино[190 - В воспоминаниях Воллара нет Итурино. В них 
Воллар говорит, и это естественно, только о своих удачах.]. Но Воллару нужен 
товар, и он поддерживает близкие отношения с сыном Сезанна, чью практичность в 
делах торговец быстро оценил, и недолго думая, решил отправиться в Экс.

До него дошли слухи, что Сезанн раздает свои картины направо-налево и часто 
оставляет их где попало. Разве Ренуар не обнаружил акварель "Купальщицы" среди 
скал Эстака? Короче говоря, Воллару мнится, что в Эксе ему достаточно нагнуться,
 
чтобы поднять "Сезаннов" и пополнить ими свои запасы. Торговец едет. Жена и сын 

художника ждут его в Провансе.

Своим коротким пребыванием в Эксе Воллар остался более чем доволен. Встреча с 
художником развлекла его. Проникнув в мастерскую в Жа де Буффане, Амбруаз 
Воллар 
увидел - значит, не выдумки! - полотна, исколотые ударами шпателя. Против 
мастерской на ветке вишневого дерева покачивался натюрморт, который Сезанн в 
приступе отчаяния швырнул за окно. Сезанн, со своей стороны, был рад встрече с 
Волларом, которого так интересовали его творения. Художник ни в чем не обманул 
надежд торговца. Как его предупредили, Сезанн и в самом деле прелюбопытный 
человек, от него можно ждать самых неожиданных поступков. Воллара забавляют 
словечки Сезанна - разные "простите, пожалуйста!", или "Страшная штука жизнь!", 

или "меня не закрючат!" - и еще поражает смирение художника. "Поймите, господин 

Воллар, - объяснял торговцу Сезанн, - у меня есть мое собственное маленькое 
видение мира, но мне не удается выразить себя; я подобен человеку, в руках у 
которого золотая монета, а он не может ею воспользоваться".

Воллара, конечно, серьезно предупреждали и о вспыльчивости художника и о его 
чрезмерной раздражительности. Торговец внимательно следит за своими словами, 
старается вести самые банальные разговоры. И все-таки ему не удалось избежать 
гневной вспышки Сезанна. Во время беседы за обеденным столом Воллар случайно, 
без всякой задней мысли, упомянул имя Гюстава Моро, сказав, что об этом 
художнике говорят "как о превосходном преподавателе живописи".

Беда! Сезанн только собрался отпить вина. "Все эти преподаватели, - внезапно 
разозлившись, крикнул он и так яростно стукнул по столу, что от бокала полетели 

осколки, - все они негодяи, свиньи, трусы и дураки! Нутрро-то у них пустое!" 
Воллар ошеломлен. Да и сам Сезанн смутился. Глядя на разлившееся по скатерти 
вино, на растерянного торговца, он нервно рассмеялся: "Поймите, господин 
Воллар! 
Самое главное - уйти, вовремя освободиться от школы, от любой из них!" И все-
таки приезд торговца, несомненно, развлек Сезанна. Гуляя с сыном и Волларом по 
парку в Жа, художник вдруг заметил полотно, повисшее на ветке вишневого дерева. 

"Сынок, - говорит Сезанн, - надо отцепить "Яблоки". Я еще поработаю над этим 
этюдом".