работы, ибо теперь, как и прежде, он не в силах судить о себе, не способен 
извлечь из своих исканий, пусть новаторских, всю ту выгоду, которую извлекли из 

них более ловкие; одним словом, он слишком неполноценен, чтобы осуществить то, 
что он первый увидел, и в законченных полотнах показать все свое 
мастерство..."[179 - "Ле Тан", 22 декабря 1895 года. Остальные статьи появились 

в "Л'Ар франсе" (23 ноября), "Л'Ар интернасиональ" (25 ноября), в "Меркюр де 
Франс" (январь 1896) и т. д.]

Публика, разумеется, не всегда понимает устремления Сезанна, чьи работы, по 
замечанию Писсарро, "ошарашивают" многих любителей живописи. Наблюдая 
исподтишка 
за посетителями выставки, за прохожими, которые задерживаются у витрины, Воллар 

становится свидетелем многих любопытных сцен: какой-то юный телеграфист 
заявляет 
кондитерскому ученику: "Ну, знаешь ли, художникам больше не надо утруждать себя,
 
раз такое продается". На что приятель-кондитер отвечает: "Да, но в таком случае 

они очень быстро испортят себе руку". В другой раз какая-то женщина, 
остановившись на тротуаре, выговаривает своему мужу: "Заставлять смотреть на 
такое меня, получившую в школе премию за рисование". - "Милая моя, - отвечает 
ей 
муж, - это научит тебя впредь быть со мной любезней!"

Так или иначе, но объявились покупатели, среди них "король маргарина", Огюст 
Пелерен, крупный коллекционер картин, а также бывший король Сербии, Милан IV, 
от 
всего сердца воскликнувший: "Почему вы не посоветуете вашему Сезанну... писать 
хорошеньких женщин!.."

Один из покупателей, слепой от рождения, которому провожатый описывал картины, 
водил пальцем по полотнам, чтобы ощутить детали. Наконец он остановил свой 
выбор 
на полотне, вытянутом в ширину. "Здесь есть, где разлиться воде", - сказал 
слепой.

Эта выставка, привлекшая к себе исключительное внимание, воодушевляет Воллара. 
"Я вижу в нем, - шепелявит от удовольствия торговец картинами, - одно из 
наиболее типичных доказательств "одобренья"[180 - По воспоминаниям Воллара, 
цены 
на полотна, проданные на выставке, колебались между 10 и 700 франками. Спустя 
25 
лет Огюст Пелерен говорил Воллару по поводу одной из картин, купленной им в то 
время: "Кое-кто из ваших коллег пытался меня надуть. Подумайте только, он имел 
наглость совершенно хладнокровно предложить мне 300 тысяч франков за этого 
Сезанна!"300 тысяч франков в 1920 году составляли около 6 миллионов франков.].


* * *

В последний день выставки в лавку заглянул какой-то озабоченный по виду человек.


Перешагнув порог, он внимательно осмотрел одно за другим все полотна и, уходя, 
обратился к хозяину лавки, указывая на висевшие вокруг картины:

- Этот несчастный не знал изречения великого Лукреция: "Ex nihilo nihil, in 
nihilum nil posse reverti!"[181 - "Ничего нельзя сделать из ничего, ничто 
нельзя 
превратить в ничто" (латин.).]

Сразу почуяв, что перед ним желчный субъект, один из тех, кому нарождающаяся 
слава Сезанна не дает покоя, Воллар спросил посетителя, знаком ли тот лично с 
художником. С высоты своего величия "знаток" презрительно ответил:

- Мы в Эксе ведем знакомство только с профессорами!




II. Весны земли


Я вдыхаю девственную чистоту вселенной. Меня мучит острое ощущение оттенков. 
Мне 
кажется, я впитал в себя все оттенки бесконечности ...Я и мое полотно - мы одно