Сидя в кафе Тортони рядом с Мане, проклятый, ославленный скандальной репутацией 

поэт, чье "сердце исполнено злости и горьких помыслов", слушает молодого 
художника, который сейчас упивается своим праздником.

		День на ущербе, ночь близка -
		Remember![85 - Remember - помни (англ.). Перевод В. Н. Прокофьева.]




III. Кафе Тортони


...Мардоша моего галопом мчали кони

Наемного ландо. Прощай, кафе Тортони!

Он ехал за город. Коричневый костюм

Из тонкого сукна, а на запятках грум.[86 - Перевод В. С. Давиденковой.]

    Мюссе

Как только в мастерской начинает темнеть, Мане - бодрый, веселый, полный жизни 
и 
сил - отправляется на Бульвары.

Теперь его можно считать одним из тех настоящих парижан - расточительных 
аристократов, зажиточных буржуа, журналистов, писателей, художников, 
политических деятелей, актеров, дельцов, бездельников, ищущих легкого счастья, 
гурманов, тонких собеседников, - для которых день просто потерян, если им 
что-то 
помешает и они не смогут провести часок-другой в кафе Тортони или Бад. 
Приезжающие в Париж иностранцы непременно посещают эти места, дабы поглазеть на 

всяких знаменитостей. На протяжении полувека - начиная от Талейрана и Мюссе до 
Теофиля Готье и Россини - литература и искусство, мир дипломатов и мир 
финансистов создают славу этим четырем или пяти сотням метров тротуара, где к 
шести часам вечера разодетые, как королевы, блестя камешками и побрякушками, 
покачивая умопомрачительными прическами, украшенными током с колеблющимся 
султаном или шляпками, похожими на тарелку или блюдце, распространяя вокруг 
волнующий запах мускуса, появляются дамы полусвета из квартала Нотр-Дам-де-
Лоретт. Отдельные кабинеты Английского кафе (№ 16) и Мэзон-Доре (№ 6) были 
известны всей Европе.

В кафе Бад или Тортони - у последнего Мане завтракает почти каждый день[87 - 
Кафе Тортони находилось на углу Итальянского бульвара (№ 22) и улицы Тэбу. Кафе 

было снесено в 1894 году.] - художник становится как бы центром "маленького 
двора". Ему всячески льстят. Разбогатевший промышленник навязчиво просит 
оказать 
ему честь и прокатиться по Булонскому лесу в его собственном экипаже; Мане 
категорически отказывается: "Обыкновенное животное. Я никогда не был в 
состоянии 
приобщиться к этой породе". Обычный круг Мане - молодые художники: голубоглазый,
 
мечтательный Фантен-Латур всегда очень внимательно прислушивается к Мане; 
двадцатичетырехлетний дижонец Альфонс Легро - живописец, специализирующийся на 
изображении церковных интерьеров и религиозных сцен, простолюдин в помятой 
шляпе, с глазами шутника, острый на язык; Альфред Стевенс - упитанный фламандец,
 
уже дважды удостоенный в Салоне медали, певец парижанок и их прелестей; 
американец Уистлер - эксцентричный джентльмен, нарочито манерный, не лишенный 
заносчивости: нетерпеливо поигрывая моноклем и немного гнусавя, он пересыпает 
свою речь язвительными репликами; пронзительный хохот еще подчеркивает 
нарочитую 
нагловатость его слов...

Мане пребывает в состоянии некой эйфории. От беспокойства, сомнений не осталось 

и следа. Воодушевленный первыми успехами, он намеревается теперь заполнить 
Салон 
своими холстами. Поживем - увидим! В очередной раз - правда, теперь на более 
длительный срок - он сменил мастерскую. Он отыскал ее в западной части квартала 

Батиньоль: помещение, быть может, тесноватое, очень и очень скромное, но оно 
устраивает художника освещением. Находится эта мастерская в доме под номером 81 

по улице Гюйо[88 - Этот дом больше не существует. Он находился там, где