промышленности свою пастель, то преобладающая часть "батиньольцев" отныне не 
желает больше ставить себя в зависимость от решения жюри Салона. Они отрицают 
компетентность этих судий и подумывают о возможностях организовать групповые 
независимые выставки. В прошлом году многие из них уже воздержались от участия 
в 
Салоне. Мане страстно протестует. Они были не правы! Нет другого поля битвы, 
кроме Салона; в Салоне, ж только в Салоне, надлежит сражаться и побеждать. 
"Изменники!" - кричит он, задетый их безразличием по отношению к Салону, и это 
безразличие начинает ему казаться критикой по собственному адресу.

Но положение станет еще хуже, когда через несколько недель на его долю выпадет 
настоящий триумф, - как он к нему стремился, как на него надеялся! Ибо "Кружка 
пива" одержит ту победу, о которой Мане мечтал с самых первых шагов, еще в 
мастерской Кутюра.

Жюри продемонстрировало в этом году такую же непримиримость, как некогда - в 
1863 году, во времена "Завтрака на траве", и, как и тогда, гнев мастерских 
настолько силен, что организуют выставку "отвергнутых". Однако на этот раз Мане 

среди парий нет. Его "Кружка пива" экспонируется здесь, в настоящем Салоне, ею 
восхищаются, ее хвалят, она повешена на почетном месте. За исключением 
нескольких упрямцев - немногочисленных, очень немногочисленных, - все еще 
пытающихся делать мелкие выпады против "великого жреца школы мазилок", критика 
в 
целом аплодирует его произведению.

Полный, оглушительный успех. Повсюду натыкаешься на "Кружку пива". Книжные 
лавки, торговцы табаком и всякой мелочью - все продают ее фотографические 
репродукции. Один коммерсант с улицы Вивьенн выставил в своей витрине палитру 
Мане, украшенную художником изображением кружки пива. Говорят, что успех 
заразителен; Мане может это подтвердить: вскоре "Кружку пива" сделают вывеской 
одной из пивных, расположенных в Латинском квартале; в конце года она станет 
темой для обозрения в театре Шато-д'О. Да и сам Белло, озаренный успехом 
картины, успел войти в роль ее героя. Кисть Мане навеки превратила литографа в 
любителя пива: в глазах публики он стал тонким знатоком таинственных операций с 

солодом и дрожжами, в результате которых получается забористый портер и крепкое 

пиво, почитавшееся еще фламандскими гезами. Чему только не бывают обязаны 
судьбы 
человеческие! Основав художественно-литературное общество "Пивная кружка" с 
ежемесячными обедами, модель Мане закончила жизнь владельцем и директором 
корпоративной газеты "Эхо французских пивных".

Мане донимают поздравлениями. Его чествует весь Париж. Быть представленным Мане,
 
разговаривать с ним, иметь право сказать, что обедал с ним вчера или позавчера 
у 
г-жи X..., - нынче это кое-чего стоит. Газетчики утверждают, что кто-то 
предложил за "Кружку пива" 12 тысяч франков. В результате опечатки, появившейся 

в одном периодическом издании, цифра возрастает До 120 тысяч франков[206 - Из 
статьи Эжена Монрозье, опубликованной в "Musee des Deux Mondes" 15 июня 1873 
года. "Следует читать - 12 тысяч франков, - пишет Монрозье в первом июльском 
номере. - Я не исправлял бы этой ошибки, если бы не явился Мане и, потрясая 
моей 
статьей, не потребовал бы от меня имя того безумца, который предложил 120 тысяч 

франков за вышеупомянутую картину".]. Однако успех, столь полно отвечающий 
постоянным желаниям Мане, радует его меньше, чем можно предположить. Вместе с 
"Кружкой пива" он решился выставить в Салоне портрет Берты Моризо, названный им 

"Отдыхом", - разговоры о грядущей помолвке Берты и Эжена делают подобный шаг 
вполне безопасным. Так вот, Мане ни разу не поздравили с этим "Отдыхом". Хуже 
того! "Отдых" охотно сравнивают с "Кружкой пива", чтобы подчеркнуть, как 
остепенился художник. "Отдых" - ну посудите сами, это ведь та же самая мазня, 
создатель "Олимпии" ею пользовался еще вчера. "Эта живопись относится к тому 
времени, когда г-н Мане довольствовался малым", - пишет Кастаньяри. Г-н Мане 
наконец успокоился, не правда ли? Понял, что сумасбродства ни к чему не 
приведут. Альбер Вольф, критик из "Le Figaro", склонный к резким высказываниям, 

прямо заявляет:

"Г-н Мане разбавил свое пиво водой".

Разбавил свое пиво водой! Мане немедленно реагирует. Тем более что Стевенс в 
определенном смысле как бы усугубил приговор Вольфа. "Водой? - воскликнул он не 

без злорадства. - Да это же чистейшее гаарлемское пиво!" Мане возмущен. Он 
категорически не согласен, будто пошел на уступки, о чем в кафе Гербуа