адвокатов экской коллегии, затея, требующая поистине лихой наглости.  Однако
скажем правду: два или три отказа граф все-таки получил.
     "Узнав о всех этих приготовлениях, - пишет Гюден, - Бомарше сочиняет  в
Марселе мемуар, вполне достойный тех, что принесли ему  столько  славы".  не
могло быть и речи, чтобы его напечатать в Эксе, где  генерал  подкупил  всех
владельцев типографий. К тому же  общественное  мнение  Экса  оказалось  уже
столь враждебным Бомарше, что в его  интересах  оказалось  подготовить  свою
атаку где-нибудь на фланге, а не в укрепленных позициях противника.  Принято
утверждать, что этот мемуар, шутливо названный "Невинный  ответ  на  гнусную
сплетню, которую граф Александр Фалькоз де Лаблаш распространил в Эксе", что
бы там ни говорил Гюден, все-таки ниже уровнем, чем предыдущие. Но тут  дело
в другом: просто в нем нет образа под стать  пресловутой  г-же  Гезман.  Она
стоит в центре "Me- - муара для ознакомления",  превращая  его  в  блестящую
комедию. Бомарше удивительно  ярко  запечатлел  ее  образ,  и  я  думаю,  он
обессмертил ее. Да, г-жа Гезман стоит Базиля, и даже с лихвой. Кроме того, в
"Невинном ответе" Бомарше  вынужден  повторяться,  поскольку  его  противник
снова вытащил на свет все свои старые кляузы и свою прежнюю  клевету,  чтобы
сбить с толку  жителей  Экса.  Но  что  касается  существа,  живости  стиля,
забавности эпитетов, всей композиции в целом и верности тона, то  "Ответ"  и
вправду ничем не уступает предыдущим мемуарам и даже  превосходит  их  более
напряженной манерой письма и богатством словаря. Бомарше  во  всем  способен
совершенствоваться. Я  не  перестану  этого  повторять  -  он  первоклассный
ремесленник, мастер своего дела.
     Экземпляры "Ответа" распространялись в Эксе в один из дней между  10  и
15 июля. Утром все его взахлеб читали; а к двум часам  город  капитулировал.
Матье, поверенный Бомарше, который, согласно закону, подписывал вместе с ним
все его письменные заявления, кинулся в объятия своего клиента с криком: "Вы
перевернули весь город. Это непостижимо!"
     За два часа! Как писал Гюден: "Никогда еще революция  не  бывала  столь
скоропалительной".
     Лаблаш и его армия, вернее, "легион" его  адвокатов,  попытались  вновь
отвоевать потерянную территорию,  печатая  всевозможные  подлые  инсинуации.
Бомарше разозлился  и  19  июля  опубликовал  весьма  едкое  "дополнение"  -
"Татарин легиону", которое произвело воистину ошеломляющее впечатление. Я не
буду  пересказывать  его   всем   известные   аргументы,   перечислять   его
неопровержимые  доказательства,  удивляться   безупречной   диалектике   его
рассуждений. Но поскольку эти мемуары по неведомым, не поддающимся разумному
объяснению причинам невозможно теперь найти, я  позволю  себе  процитировать
начало "Татарина" хотя бы только для того, чтобы  доказать  всем,  что  этот
текст существует!
     "Сколько вас, господа, тех, кто  на  меня  нападает,  кто  формулирует,
подписывает и подает против меня всевозможные  жалобы,  кто  мечет  громы  и
молнии по поводу моей законной защиты? Четыре, пять, шесть, десять,  легион!
Давайте посчитаем.
     Первый эшелон: во главе всех  граф  де  Лаблаш,  шесть  его  адвокатов,
приписанных к парламенту, прокурор.
     Второй  эшелон,  вспомогательный:  иностранный  истец,  Шатийон;  отряд
клерков; отряд судебных исполнителей, отряд понятых и т. д.
     Не имея возможности говорить с таким количеством людей сразу, я беру на
себя смелость обратиться лично к тому, кто стоит во главе  всех.  Остальные,
если захотят, пусть тоже меня слушают; я начинаю:
      Итак, у Вас дурное настроение, ваше превосходительство?  Еще  бы!
Для этого оснований хоть  отбавляй:  ведь  несмотря  на  то,  что  Вы  здесь
командуете  целым  легионом,  нельзя  не  согласиться  с  Вами,   что   Ваша
провансальская кампания проходит бесславно. А это, должно  быть,  не  лестно
для генерал-майора; в то время как Ваши  соперники  по  военному  искусству,
которых Вы не раз оглушали  своими  воинственными  кличами,  спешат  ратными
подвигами доказать свою преданность родине  и  приумножить  ее  величие,  Вы
затеяли здесь со мной постыдную войну. О, как я понимаю Вас! Это не может не
уязвить Вашего самолюбия бравого генерала!"
     20 июля в парламенте, который собрался  в  полном  составе,  Бомарше  в
течение пяти часов произносил свою защитительную речь. Блестящий оратор,  он
на сей раз говорил очень просто, все время обращаясь к присутствующим.  "Его
красноречие,  -  рассказывает  Гюден,  -  можно  определить  тремя  словами:
энергия, логика, простота". Судьи, уже смущенные остроумием и  убежденностью
его двух последних мемуаров, были покорены  ясностью  его  речи.  Так  резко
изменив тон защиты, Бомарше застиг  свою  аудиторию  врасплох.  Они  ожидали
встречи с Татарином, а услышали Цицерона.
     На следующее утро  Лаблаш,  поддержанный  легионом  адвокатов,  в  свою
очередь попытался покорить суд. Генерал-майор  тоже  был  очень  талантливым
оратором, но, видимо, совсем в другом духе. Бомарше обнажил перед аудиторией
правду, а граф прикрыл ее, завуалировал, перекроил с ловкостью портного, но,
несмотря на эти яркие маскарадные костюмы, судьи  увидели  голую  правду.  А
однажды увидев, они уже не могли ее забыть.
     К концу дня парламент Экса после долгих дебатов вынес  единодушно  свой
приговор: Бомарше  выиграл  процесс!  Акт,  подписанный  Пари-Дюверне  перед
смертью, был признан действительным.  Что  касается  Лаблаша,  то  ему  было
отказано во всех исках и, кроме того, его приговорили  к  выплате  12  тысяч
ливров судебных издержек, поскольку все его обвинения  были  квалифицированы
как клеветнические.