весточки от Шалико. Затем произошло событие, которое сначала оценила только она.
 «Мама,
— сказала она Марии привычным шепотом, — ты представляешь, теперь вместо этой 
сволочи
будет Лаврентий!» — «Какой Лаврентий?» — не поняла Мария. Потом вдруг до нее 
дошло.
«Вай! — ахнула она. — Тот самый?.. Это хорошо?..» — «Откуда мне знать, — 
сказала Ашхен,
— во всяком случае, он знал Шалико». — «АшоDджан, — сказала Мария, — он не 
очень
симпатичный...» — «Эээ, мама!.. — воскликнула Ашхен, словно это воскликнула 
Сильвия.
— При чем это?!. Я должна с ним встретиться. Пусть он выяснит...»
Она вновь обрела стремительность и непреклонность. Она была почти прежняя Ашхен,

которую нельзя было свернуть с пути или остановить. С чьей помощью, каким 
образом ей
удалось добиться своего — мне неизвестно. Какие удочки она забрасывала, кому и 
что
нашептывала, какие бесшумные стрелы направляла в цель — осталось тайной. Теперь 
она
видела перед собой Лаврентия, того, тифлисского, не очень надежного, скрытного, 
в пенсне,
как в маске, но у которого чтоDто такое вдруг, бывало, проскальзывало, вдруг 
возникало, чтоD
то такое человеческое — на восковых щеках, в маленьких глазах, что делало его 
на мгновение
похожим на всех остальных. О, надежда — загадочное божество, которое всегда 
рядом до самого
конца!..
Она поделилась с Изой. «Не верю, — поморщилась Изольда и посмотрела на пылающую
Ашхен, и спохватилась, — впрочем, все может быть, Ашхеночка... Конечно... А 
почему бы и
нет?..»
Конечно, думала Ашхен, Бога нет, как воображают несчастные неудачники, но если 
бы
он был, если бы он и впрямь существовал там, гдеDто, в недоступных сферах, 
прозорливый,
вечный, озабоченный человеческой судьбой и справедливостью, если бы он был, он 
бы,
несомненно, помог ей встретиться с Лаврентием! «Если бы ты верила в Бога, — 
сказала Мария
как бы между прочим, как бы в шутку, — ты бы сказала: Господи, помоги мне... И 
он бы, может
быть, и помог...» — «Перестань, мама! — прикрикнула Ашхен в отчаянии. — Не 
мучай меня!..»
И отвернулась от матери и, зажмурившись, прокричала в душе, глубокоDглубоко: 
«Господи,
помоги мне!..» — и тотчас залилась краской.
Через несколько дней случилось чудо: ей пришло уведомление на служебном бланке, 
в
ответ на ее заявление, что народный комиссар внутренних дел примет ее в 
назначенное время!
И она вновь воскресла. Мария поглядывала на нее, пряча счастливую улыбку. 
Манечка
по обыкновению сияла и чмокнула Ашхен. Шура Андреев снисходительно молчал, 
женщины
казались ему чрезмерно наивными. Он, конечно, хотел благополучного разрешения 
этой
истории, он думал о Манечке, но не забывал и о себе.
В назначенный день Ашхен вытащила из гардероба свой старый серый костюм. Он
оказался слишком широк, и Мария украдкой ахнула: так похудела ее дочь. Но Ашхен 
не придала
этому значения. Это был недорогой коверкотовый костюм, исполненный в стиле 
минувших
лет. СветлоDрозовая блузка и черные старенькие туфли вполне с ним гармонировали.
 Она даже
слегка припудрила лицо, особенно — слишком угрожающую синеву под глазами, и 
вдруг
почемуDто вспомнила, что когда Лаврентий пришел к ним на Грибоедовскую улицу в 
Тифлисе,
в начале тридцатых, и они вместе праздновали новоселье, она была в этом же 
костюме. Нет,
подумала она, он ничего не сможет сделать, потому что если бы был один Шалико, 
можно
было бы уповать на печальную несуразицу происшедшего, но все, все: и Миша, и 
Володя, и
Коля, и Оля, и Саша!..
Она доехала до центра на троллейбусе и пешком пошла на Лубянку. Она совсем не
волновалась, чтоDто былое, железное, возникло в ней, чтоDто неукротимое и