| |
Аннотация: Книга В.Носовой — жизнеописание замечательных русских танцовщиц Анны
Павловой и Екатерины Гельцер. Представительницы двух хореографических школ
(петербургской и московской), они удачно дополняют друг друга. Анна Павлова и
Екатерина Гельцер — это и две артистические и человеческие судьбы.
---------------------------------------------
Валерия Носова
БАЛЕРИНЫ
АННА ПАВЛОВА
I. Вместо пролога
Танец в природе русских, мы — прирожденные танцоры, как итальянцы —
прирожденные певцы.
А. Павлова
Медленно, словно лениво, поднимается над городом зимнее солнце. Его слабые
лучи с трудом пробивают январскую изморозь и падают на крыши большого города.
Начинается новый день, полный труда и тревог для одних, праздный и веселый для
других.
В такое вот утро последнего дня января 1881 года в семье прачки на свет
появилась ранее положенного срока крошечная девочка. Она казалась столь слабой,
что ни восприемница ее, ни соседки, суетившиеся возле кровати матери, не
надеялись, что девочка будет жить. Как обычно, поторопились окрестить младенца
и нарекли Анною — по имени святой, праздник которой значился в церковном
календаре. Девочка часто хворала, долгие месяцы ее укутывали ватой, жизнь едва
теплилась в ней. Но заботами матери и бабушки ребенок выжил.
Анна Павловна Павлова (по отцу она Матвеевна) оставила мало подробностей о
своем детстве и годах, проведенных в Петербургской театральной школе. Не так
много их и в книге Виктора Дандре, ее мужа и антрепренера. Еще меньше в
мемуарах людей, близко знавших балерину.
В автобиографии, совсем короткой, Анна Павлова пишет:
«Первое мое воспоминание — маленький домик в Петербурге, где мы жили вдвоем с
матерью… Мы были бедны, очень бедны».
Отца своего, отставного солдата, Анна, или Нюрочка, как ласково называла ее
мать, не помнила. Он жил отдельно от них где-то в деревне и спустя два года
после рождения дочери умер.
«…Мама, — рассказывает Анна Павловна, — всегда ухитрялась по большим
праздникам доставить мне какое-нибудь удовольствие. На пасху — огромное яйцо,
начиненное игрушками; на рождество — елочку, увешанную золотыми орехами. А раз,
когда мне было восемь лет, она объявила мне, что мы поедем в Мариинский театр».
Любопытству девочки не было предела — она все выспрашивала у матери, что же там
будут представлять и как обыкновенные люди превратятся в сказочных. Любовь
Федоровна снова и снова переговаривала сказку о Спящей красавице, которую Аня и
так знала в мельчайших подробностях.
Снег только что выпал, и город сделался нарядным, чистым, казалось, все
приготовилось к празднику. Мать и дочь ехали в Мариинский театр на извозчике, и
санки бесшумно скользили по белым улицам Петербурга. Счастливая девочка слушала
и не слышала, как мать говорила ей:
— Вот ты и увидишь сейчас волшебников.
«Еще несколько минут — и передо мной открылся неведомый мир, — вспоминает Анна
Павловна. — С первых же нот оркестра я вся затрепетала… Взвился занавес, открыв
раззолоченную залу дворца, я тихонько вскрикнула от радости…»
Партию юной принцессы Авроры исполняла в ярко-алом эффектном костюме
итальянская балерина Брианца. К ее темным волосам и смуглой коже этот костюм
очень шел. Она танцевала изящно и легко, покоряя зрителей совершенной техникой
своего искусства. Любовь Федоровна обращала внимание дочери на тех героев
балета и те простенькие танцы, которые, по ее мнению, были доступны пониманию
ребенка: в прологе то были пажи и прекрасные девушки; они несли на парчовых
подушках подарки, которые король приготовил для фей, приглашенных на крестины
дочери. Торжественно одна за другой появлялись добрые волшебницы. Среди них и
фея Сирени — крестная мать принцессы Авроры. С ней шесть юных дев, они
поддерживали длинный шлейф ее платья. «Помню, — пишет Павлова, — я закрыла лицо,
когда на сцену выехала старая, злая волшебница в карете, запряженной крысами».
То была горбатая, страшная фея Карабос, которую забыли пригласить на этот
праздник. Ее резкие, быстрые прыжки и верчения были так выразительно угрожающи,
что у Ани душа оцепенела.
В третьем акте появляются Белая кошечка и Кот, Голубая птица и принцесса
|
|
