резиденцию аббатства Клюни. Весьма массивное здание. Однако строение в 
описываемую нами эпоху уже обветшало. Впоследствии, в конце века, аббат 
д'Амбуаз произвел его реконструкцию в соответствии с новыми архитектурными 
канонами. А во времена Вийона монахи проживали в другом месте, в принадлежавшем 
им особняке у ворот Сен-Жермен-де-Пре либо в коллеже рядом с иаковитским 
монастырем. Соседний с банями Юлиана дом был практически заброшен. Что же 
касается дворца, где располагались сами бани и где некогда проживал буржский 
архиепископ Гийом Буратье, то он с некоторого времени принадлежал судейскому 
чиновнику по имени Пьер Кулон.
 Быть каноником либо капелланом означало прежде всего то, что занимающий эту 
должность мог рассчитывать на жилье и на определенный доход в обмен на 
обязанности в жизни религиозной общины. Жизнь каноника, естественно, в корне 
отличалась от суровой монастырской жизни. Каноник служил обедню, участвовал в 
собраниях капитула. Каждый вечер он пел вечерню и повечерие. А в остальном 
делал, что хотел. По профессии же капеллан Гийом де Вийон был преподавателем 
права.
 В церкви Святого Бенедикта было достаточно много мест. Один священник и шесть 
каноников, назначавшихся капитулом Собора Парижской Богоматери, по отношению к 
которому церковь Святого Бенедикта считалась «дочерью» или же «членом», 
двенадцать капелланов, выбиравшихся канониками самой церкви, несколько 
детей-хористов, выполнявших одновременно функции прислуги, ризничих и учеников,
 — таков был скромный контингент не слишком обеспеченного капитула. Помимо того,
 было еще и имущество в виде домов, так что причастные к получению доходов 
духовные лица договаривались между собой, делили их таким образом, чтобы в 
некоторых из них жить, а другие сдавать внаем. Гийом де Вийон заполучил себе 
один из домов, несомненно весьма скромный, о котором известно, что он стоял 
против церковного кладбища, прижавшись к очень красивому дому «Гез», 
возвышавшемуся на улице Сен-Жак. Потом, в 1433 году, ему удалось снять за 
восемь парижских ливров в месяц дом «Красные двери», прекрасный особняк, 
расположенный с другой стороны двора, на улице Сорбонны. Ближе к концу своей 
карьеры он получил сверх того один нуждавшийся в ремонте домишко и еще один 
домик около улицы Сен-Жак. Можно предположить, что до самой своей смерти в 1468 
году он проживал в доме «Красные двери».
 Магистр Гийом не был даже каноником, и о его образовании речь никогда не 
заходила. Простой посредственный церковнослужитель, не из именитых, но и не из 
самых обездоленных, — таков был этот человек, с которым судьба, а то и 
какое-нибудь дальнее родство свели Франсуа де Монкорбье приблизительно в 1435 
году и который стал для него «родимой матери добрее».
 ОБРАЗ ЖИЗНИ
 Представить себе их совместную жизнь весьма трудно, поэтому рискнем и 
используем для того, чтобы лучше понять, что собой представлял капеллан церкви 
Святого Бенедикта, кое-какие дошедшие до наших дней сведения о других 
получателях церковных доходов, правда более обеспеченных, чем мэтр Гийом.
 Рискнем зайти к двум парижанам, образ жизни которых нам известен благодаря 
оставшимся после их смерти инвентарным описям, сделанным нотариусами. Один из 
них — не кто иной, как секретарь Парламента Николя де Байе, богатый каноник 
Собора Парижской Богоматери, умерший в своем прицерковном доме 9 мая 1419 года, 
когда Гийом де Вийон был еще школяром. Другой же был простым буржуа, не из 
самых именитых, — Жан Жоливе, проживавший на улице Сен-Жак, справа, если идти 
по ней вверх, в доме, где была вывеска «Образ святого Николая». Там он и умер в 
1431 году, в том самом году, когда родился будущий Франсуа Вийон и когда 
магистр Гийом де Вийон устроился в церкви Святого Бенедикта.
 Большой, богато обставленный мебелью зал, «маленький кабинет», хорошо 
оснащенная кухня, купальня — вот первый этаж дома Николя де Байе. Вдоль сада 
тянулась галерея. Во двор выходили две кладовые и один погреб. Имелась конюшня 
с двумя комнатами над нею для слуг. На втором этаже — высокая зала, «большой 
кабинет» и три прекрасные, выходящие окнами в сад спальни с видом на Сену. Одна 
спальня была белая, другая — красная, а третья называлась «спальней с 
голубями»: цвет краски и драпировка давали название комнатам так же, как 
вывески — домам. Третий, чердачный, этаж занимала «высокая мощеная комната». 
Дом каноника Собора Парижской Богоматери имел также часовню, расположение 
которой в документе не уточнено.
 У Гийома де Вийона, конечно же, не было, как у Николя де Байе, двадцати 
скамеек, одна из которых — «шестнадцати футов длиной, с картинками и 
ступенькой». Не было у него и двадцати столов, из которых один — восемнадцати 
футов длиной, «сделанный из трех дубовых частей с пятью железными перемычками». 
Не было у него, как у секретаря Парламента, и тринадцати кресел с высокими 
резными спинками, шести кожаных кресел, одиннадцати буфетов, шестнадцати 
сундуков, четырех налоев… Однако если не принимать в расчет подобного изобилия 
мебели, то стиль жизни у капеллана церкви Святого Бенедикта был, вероятно, 
таким же, как у каноника Собора Парижской Богоматери. Дом «Красные двери» — это 
прежде всего большая гостиная на первом этаже и, возможно, еще одна гостиная на 
втором этаже, а также хорошая спальня для хозяина и еще одна — для приезжих 
родственников и друзей. Можно себе представить, не слишком рискуя ошибиться, и 
еще одну комнату, где-нибудь на третьем этаже либо за кухней, отдельную, не 
проходную комнату без камина, в которой размещался юный Франсуа де Монкорбье.
 Гостиная — это прежде всего длинный стол, сделанный из одной, двух или трех 
дубовых либо ореховых тесин, а то и из исландского «борта», какого-нибудь 
смолистого дерева, являвшегося предметом роскоши в буржуазных домах того 
времени. Это также несколько дополнительных столов, стоявших обычно вдоль стен