| |
упрека. Но он играет на слове «переписал» и вкладывает в это понятие иронию,
бичующую человека, который предал своих товарищей. В отношении Вийона к измене
есть место состраданию. В глубине души Вийон отдает себе отчет в своей
удачливости: в июле 1458 года лучше было находиться в Анже — или другом месте,
— чем в Париже.
ГЛАВА XV. Ибо тот, за кем охотятся, был крайне неряшлив…
КОКИЙЯР
Мэтр Франсуа оказался на распутье. Он убил человека, но он не убийца. Он украл
деньги в Наваррском коллеже, но в данную минуту он не мошенник. Образ мирного
писца, сидящего на пороге своего дома вечером в день праздника Тела Господня,
еще не стерт образом того, по ком плачет виселица. Они друг от друга на
почтительном расстоянии. С обществом людей уважаемых связь еще не прервана.
Каковы бы ни были причины, заставившие его отправиться в Анже, удача, о
которой он мечтает, зависит не только от лома и отмычки. Его старый сосед по
улице Сен-Жак, парижский прокурор короля Рене, много говорил ему о
короле-меценате, каковым был Рене Анжуйский, и Вийон призадумался над судьбой
такого поэта, которому не приходится воровать ради куска хлеба. Этот прокурор в
Шатле по имени Андри Куро, живущий под вывеской «Золотой лев», раздобыл даже
рекомендации, благодаря которым перед Вийоном откроются двери двора, где
поклоняются литературе и искусствам. В «Завещании» Вийон будет размышлять на
эту тему: человек закона оказал ему поддержку.
Именно в это время Вийон, несмотря ни на что, стал скатываться к
профессиональной преступности. Как и многие другие, побоявшиеся оказаться
жертвой этих смутных времен, он избирает легкий путь. Семья богача Робена Тюржи,
обитавшего в доме под вывеской «Сосновая шишка», где привык бывать Вийон,
конечно, без всякого удовольствия узнала сперва о репутации Кристофа Тюржи,
игрока и мошенника, а затем о его публичной казни на Свином рынке у ворот
Сент-Оноре за то, что он сбывал фальшивые монеты. Благородное семейство писца
Ренье де Монтиньи пришло в отчаяние, когда понадобилось объединить усилия всей
семьи — людей, состоявших членами Суда и Ратуши, — дабы попытаться — но
тщетно! — вырвать из рук палача незадачливого Ренье.
Вийон завещал ему трех охотничьих собак, в насмешку, без сомнения, ибо
Монтиньи не имел средств для охоты. Он шесть раз сидел в тюрьмах. Официальное
мнение не склонялось в пользу писца, о котором было известно прежде всего, что
он один из крапилыциков костей и один из самых ловких во всем королевстве
взломщиков сундуков. Епископ Парижа отправился за ним в Шатле, где Ренье сидел
отдельно от людей светских, не для того, чтобы его миловать, а для того, чтобы
казнить. На этот раз — а было лето 1457 года — королевский прокурор отказался
выпустить мошенника. Писец он или нет — все равно: груз его преступлений
слишком тяжел, чтобы его могли еще раз оправдать. Украв потир в ризнице
Сент-Жан-ан-Грев, он лишний раз подтвердил свою виновность, а епископ уже устал
от него.
Семья Ренье обзаводится прошениями о помиловании виновного. Суд, отметив, что
еще никогда перечень столь тяжких преступлений не представляли королю,
объявляет эти письма недействительными. Приговор суда утвержден.
Ренье Монтиньи отказывают даже в праве, которое имел всякий человек
благородного происхождения, а именно — чтобы ему отсекли голову. Но раз он
всего-навсего писец, он не благороден! И вот скандал: он повешен как
обыкновенный мошенник.
В это же время у многих на устах было имя Франсуа де Монкорбье по прозвищу
Вийон; Вийон осознает, как низко он пал, но упрямо стоит на своем. Впоследствии
в одной из баллад, которую он напишет на воровском жаргоне, мы увидим в
качестве примеров печального конца избранного им пути преступлений тех же самых
людей, которые затащили Вийона на этот путь и во многих отношениях превзошли
его, — это Ренье де Монтиньи, Колен де Кайо — сын слесаря, так бойко
орудовавший в Наваррском коллеже. Колен «Лекайе», «L'Ecailler» [«Ecailler» —
буквально: «снимать шелуху» (франц.). ] — игра слов тут прозрачна — надеялся,
что он выкарабкался, заговорив под пыткой. Но он не смог «снять шелуху», то
есть провести правосудие. Дело кончилось тем, что палач отрубил ему голову.
Ребятам, рыщущим в Рюэле,
Даю совет: умерьте пыл,
Пока туда не загремели,
Где Лекайе Колен гостил.
Добро б на дыбу вздернут был -
Нет, раскололся перед нею,
Но луковку не облупил,
Палач сломал бедняге шею.
Напяльте поновей одежу
|
|
