Не следует забывать и про бани. Все выражали к ним претензии, и все туда 
ходили. Помыться и позаниматься любовью — что означало одно и то же.
 Время от времени столичные жители начинали сердиться. Из-за обитательниц 
борделей падали цены домов и снимаемых квартир. Из-за них возникали разлады в 
семье. Прево и Парламент получали жалобы.
 Проститутки старались увеличить временной диапазон, пытались распространить 
свою деятельность на другие улицы помимо улиц, уже освященных обычаем, 
королевскими указами и предписаниями Шатле. Они принимали клиентов у себя дома, 
воздвигали импровизированные таверны, занимались любовью в своих комнатах. Еще 
куда ни шло, когда все делалось втихую; хозяин обычно притворялся, что ничего 
не знает о сути происходящего. Хуже было, когда возникали ссоры, драки. Скандал 
становился известен всей улице. Хозяин рисковал попасть в смешное положение. 
Когда солдаты начинали ломиться в дверь какой-нибудь девицы, решившей, что ее 
рабочий день закончен, или когда клиент избивал до полусмерти обрезавшую у него 
кошелек «возлюбленную», соседи начинали волноваться и приходилось вызывать 
сержантов.
 Приставания на улице были запрещены, но на запрет никто не обращал внимания. 
Похоже, они как бы даже поощрялись, особенно когда должность прево занимал 
Амбруаз де Лоре; этот славный воин, доказавший свою верность в мрачные дни 
буржского королевства, выглядел главным сводником возвращенной Карлу VII 
столицы — он чувствовал свою силу и ничего не боялся. Более опасным приставание 
стало тогда, когда после смерти Лоре в Шатле появился менее покладистый прево 
Робер д'Эстутвиль, не разделявший ни вкусов, ни интересов своего тестя. Жак де 
Вилье де л'Иль-Адан, сменивший его по восшествии на трон Людовика XI, оказался 
столь же непреклонным. «Девочкам» приходилось остерегаться, действовать с 
оглядкой на закон, подвергаться штрафам, проводить ночи в тюрьме.
 По сути дела, указы были направлены прежде всего на то, чтобы избежать 
путаницы. Прохожий должен был знать, кто порядочная женщина, а кто развратная. 
Если на женщине позолоченное серебро и дорогие меха, то, значит, порядочная. 
Обманывать общество считалось более серьезным грехом, нежели незаконно 
развратничать в частной обстановке. Проститутку, пытавшуюся приодеться получше, 
наказывали не за то, что она торгует ласками, которые не освящены браком, а за 
то, что она вносит путаницу в установленный порядок вещей. Как показывают 
ведомости Шатле, обновление гардероба стоило проституткам немалых денег.
 «Маленький поясок, пряжка, застежка с четырьмя серебряными зацепками 
обнаружены и конфискованы у Гийенны Ла Фрожьер, женщины любовного промысла…
 Несколько женских поясов с серебряными застежками и серебряными пряжками 
конфискованы в пользу короля у женщин любовного промысла, которые носили эти 
пояса в Париже, несмотря на соответствующий указ…
 Пояс с серебряными, позолоченными пряжкой, застежкой и зацепками, весящими 
вместе две с половиной унции, с напоясником, тоже имеющим пряжку, застежку и 
зацепки из позолоченного серебра, коралловые четки, серебряная ладанка, женский 
«Часослов» с застежкой из позолоченного серебра, а также атласный, беличий 
воротник конфискованы в пользу нашего короля у девицы Лоране де Вилье, женщины 
любовного промысла, арестованной за ношение вышеперечисленных вещей».
 Речь здесь шла, по существу, о социальной морали. Коралловые четки 
конфисковывались не потому, что проститутку считали плохой христианкой, а 
потому, что коралл внушает почтение, из-за чего можно составить ошибочное 
представление и о самой женщине. По этой же причине у буржуа конфисковывались 
незаконно носимые шпаги и кинжалы. Каждый должен походить на того, кто он есть!
 Несмотря на предписываемую указом скромность, незаметней проститутка от нее не 
становилась. Ее узнавали и по походке, и по осанке.
 «Ходят они с вытянутой вперед шеей, как олень в степи, и смотрят презрительно, 
как дорогая лошадь».
 Понимать эти слова следует так: безденежному клирику приходилось смотреть на 
искусительниц лишь издалека, потому что они были ему не по карману. 
Женоненавистничество тогдашней интеллигенции, отразившееся и в трактатах, и в 
песнях, частично объяснялось тем, что «девочка» стоила дорого. Да и к тому же 
если бы она еще довольствовалась тем, о чем условились! А то ведь чаще всего 
клиент лишался всего кошелька. Первейший упрек со стороны сатирической и более 
или менее морализаторской литературы в адрес проститутки касался ее алчности. 
Прибегая то к вымогательству, то к воровству, она демонстрировала свое истинное 
ремесло, состоящее в выманивании денег.
 Почти все литературные тексты сходились в одном: священник наряду с дворянином 
и буржуа являлся одним из самых типичных клиентов борделя. Священник, но не 
клирик. Профессиональные любовницы были доступны только зажиточным слоям 
населения, к коим не принадлежали ни подмастерье, ни простой клирик-школяр. 
Война поставляла еще одну типичную разновидность клиентуры — солдата. 
Гражданские службы тоже вносили свою лепту — сборщиков налогов и секретарей 
суда. Вийон мог попасть в бордель лишь в качестве компаньона Толстухи Марго.




 ГЛАВА XIV. Прощайте! Уезжаю в Анже




ОТЪЕЗД