735 Правил на склоне годов телебоями в царстве Капрейском.
   Но уж давно его сын, не довольствуясь отчим наделом,
   Власти своей подчинил племена, что живут на равнинах,
   Сарна обильной струей орошенных; ему покорились
   Жители Батула, Руфр, земледельцы на нивах Целемны,
   740 Те, на кого с высоты плодоносные смотрят Абеллы.[791]
   Все на тевтонский лад бросают кельтские копья,
   Пробковый дуб ободрав, из коры его делают шлемы,
   Искрятся медью мечи, и щиты их искрятся медью.
 
   В битву также тебя послали гористые Нерсы[792],
   745 Уфент, прославленный царь, неизменно счастливый в сраженьях,
   Тверд и суров твой народ и привычен к долгим охотам
   В дебрях лесных и к нелегкой земле Эквикульских пашен.[793]
   Здесь земледельцы идут за плугом с мечом и в доспехах,
   Любят они за добычей ходить и жить грабежами.
 
   750 Также служитель богов из Маррувия, города марсов[794],
   Прибыл отважный Умброн по веленью владыки Архиппа,
   Шлем увенчав зеленой листвой плодоносной оливы.
   Гадов ползучий род и гидр с ядовитым дыханьем —
   Всех он умел усыплять прикасаньем руки иль заклятьем,
   755 Ярость змей укрощал, врачевал их укусы искусно.
   Но, поражен дарданским копьем, не мог исцелить он
   Рану свою: ни слова навевающих дрему заклятий
   Не помогли ведуну, ни травы с марсийских нагорий.
   Рощ Ангитийских листвой и Фуцина стеклянной волною,[795]
   760 Влагой озер оплакан ты был.
 
   Шел сражаться и ты, Ипполита[796] отпрыск прекрасный,
   Вирбий. Ариция[797] в бой тебя послала родная,
   В ней ты вырос, где шумит Эгерии[798] роща, где влажен
   Берег, где тучный алтарь благосклонной Дианы дымится.
   765 Ибо преданье гласит: когда Ипполита сгубили
   Мачехи козни и месть отца, когда растерзали
   Тело его скакуны, в исступленном летевшие страхе, —
   Вновь под небесный свод и к святилам эфира вернулся
   Он, воскрешен Пеана травой[799] и любовью Дианы.
   770 Но всемогущий Отец, негодуя на то, что вернулся
   Смертный из царства теней к сиянью сладкому жизни,
   Молнию бросил в того, кто лекарство создал искусно,
   Феборожденного[800] сам к волнам стигийским низринул.
   А Ипполит между тем унесен благодатной Дианой
   775 В рощи Эгерии был и сокрыт в приюте надежном.
   Имя себе изменив и назвавшись Вирбием, здесь он
   Век в безвестности свой средь лесов провел италийских.
   Вот почему и теперь в заповедную Тривии рощу
   К храму доступа нет крепконогим коням, что на скалы
   780 Юношу сбросили, мчась от морского зверя в испуге.
   С пылом отцовским и сын скакунов гонял по равнинам.
   Он и сейчас на битву летел, колесницею правя.
 
   Турн средь первых рядов, то там, то тут появляясь,
   Ходит с оружьем и всех красотой превосходит и ростом.
   785 Шлем украшает его Химера с гривой тройною,
   Дышит огнем ее пасть, как жерло кипящее Этны, —
   Чем сраженье сильней свирепеет от пролитой крови,
   Тем сильней и она изрыгает мрачное пламя.
   В левой руке его щит, а на нем – златорогая Ио,[801]
   790 Шерстью покрыта уже, уже превращенная в телку;
   Аргус ее стережет на щите огромном, и рядом
   Инах-отец[802] изливает поток из урны чеканной.
   В пешем строю за царем щитоносное движется войско,
   Плотною тучей поля покрывая: выходят аврунки,
   795 Древних сиканцев отряд, и аргивян, рутулов славных,
   Вслед – из Лабиция рать, со щитами цветными сакраны,[803]
   Те, кто долины твои, Тиберин, и Нумиция берег
   Пашут священный и плуг ведут по холмам рутулийским,
   Иль по Цирцейским горам,[804] или там, где нивами правит
   800 Анксур-Юпитер и с ним Ферония, гордая рощей,[805]
   Там ли, где Сатуры топь, где по темным низинам студеный
   Уфент ищет пути, чтобы в море излить свои воды.
 
   Вместе с мужами пришла и Камилла из племени вольсков,
   Конных бойцов отряд привела, блистающий медью.
   805 Руки привыкли ее не к пряже, не к шерсти в кошницах,
   Дева-воин, она трудов Минервы не знала, —
   Бранный был ведом ей труд и с ветрами бег вперегонки.
   В поле летела она по верхушкам злаков высоких,
   Не приминая ногой стеблей и ломких колосьев,