вязанки камыша, идите туда и садитесь!» Из соседней комнаты он принес два копья,
 одно деревянное, а другое железное, и спросил меня, которое из них я выбираю. 
Я выбрал железное, потому что в глубине души думал: если на меня нападут, лучше 
защищаться железным, нежели деревянным копьем. Хозяин дома дал мне железное 
копье и позволил подцепить им из котла столько мяса, сколько смогу. Острием 
железного копья мне удалось подцепить лишь небольшой кусок мяса, а хозяин дома 
деревянным копьем подхватил все остальное. Мы захотели уйти той же ночью, но 
хозяин не отпустил нас, а когда он и двенадцать его дочерей наелись мяса аиста, 
они стали бросать в нас обглоданные кости. Так мы и остались на ночь, избитые 
костями аиста. На следующее утро, когда мы собрались уходить, хозяин дома 
попросил нас задержаться. Он вынес из комнаты двенадцать железных скоб и одну 
деревянную и велел мне надеть на моих сыновей железные скобы или самому надеть 
деревянную. Я ответил, что надену на шеи моих сыновей железные скобы, а сам 
засовывать голову в деревянную скобу отказываюсь. Тогда он надел железные скобы 
на шеи моих сыновей, а сам надел себе деревянную, а потом один за другим резко 
защелкнул замки скоб и снес головы двенадцати моим сыновьям. Он выбросил их из 
дома вместе с телами. Его же шея осталась невредимой. Убив моих сыновей, он 
принялся за меня: вырвал у меня с затылка кусок кожи с мясом, взял шкуру черной 
овцы, семь лет висевшую на стене, и пришил на затылке вместо моей кожи. У меня 
выросла овечья шкура, и каждый год с тех пор я стригу себя, а из каждого клока 
шерсти, снятого со спины, вяжу себе носки.
С этими словами Груагач показал пастуху свою спину, покрытую густой овечьей 
шерстью.
– Теперь я понял, почему ты не смеешься, и не в праве тебя осуждать! – 
воскликнул потрясенный пастух. – А этот заяц, что прыгал по твоему столу, 
больше к тебе не приходит?
– Приходит, – ответил Груагач.
Они сели за стол играть и не успели завершить и одной партии, как прискакал 
заяц; прежде чем его успели остановить, он запрыгнул на стол и привел 
находящееся на нем в такое состояние, что они не смогли бы продолжить игру, 
даже если б захотели.
Пастух бросился за зайцем, а за ним поспешил и Груагач, и они бежали до ночи 
так быстро, как только их могли нести ноги; а когда заяц подскакал к дому, где 
убили двенадцать сыновей Груагача, пастух исхитрился поймать его за задние лапы 
и размозжить ему голову о стену, да так, что череп зайца влетел в комнату и 
упал к ногам хозяина дома.
– Кто осмелился погубить моего боевого зверя? – вскричал тот.
– Я! – ответил пастух. – Если бы у твоего зверя были лучшие манеры, он остался 
бы жив!
Пастух с Груагачем подошли к очагу. В большом котле, как и в прошлый раз, 
варился аист. Хозяин дома принес из соседней комнаты железное и деревянное 
копья и предоставил пастуху выбрать любое.
– Я возьму деревянное, а ты бери железное, – сказал пастух.
Он взял деревянное копье и, подойдя к котлу, вынул оттуда всего аиста, кроме 
маленького кусочка. Они с Груагачем всю ночью ели мясо и на этот раз 
чувствовали себя хозяевами положения.
Утром хозяин дома принес из соседней комнаты двенадцать железных скоб и одну 
деревянную и спросил пастуха, что тот выберет – двенадцать железных скоб или 
одну деревянную?
– Что мне делать с двенадцатью железными скобами? Я возьму деревянную.
Он надел ее, а двенадцать железных скоб надел на шеи двенадцати дочерей хозяина 
дома, а затем защелкнул их так, что головы несчастных отлетели.
– Такая же участь ждет и тебя, если ты не оживишь двенадцать сыновей моего 
хозяина и не сделаешь их такими же сильными, как прежде! – пригрозил пастух.
Хозяин дома исполнил его приказ. Когда Груагач увидел своих сыновей такими же 
живыми, как раньше, он засмеялся, и весь восточный мир услышал его хохот.
– Плохо, что ты так громко засмеялся, потому что дочь короля Эрина выдадут 
замуж на следующий день после того, как в замке услышат твой смех, – 
укоризненно сказал Груагачу пастух.
– Не горюй! Давай-ка поспешим добраться до короля Эрина! – ответил Груагач.
И все они, пастух, Груагач и двенадцать его сыновей, стремглав выбежали из дома.

По дороге им встретилась горько плачущая женщина.
– Что с тобой? – спросил пастух.
– Какое тебе дело? – ответила она.
– Если ты скажешь, я помогу тебе! – настаивал он.

– Ну что ж, слушай! – сказала женщина. – У меня было три сына, и обычно они 
играли в мяч на траве с тремя сыновьями короля Сесенаков

{15}

и были достойными соперниками королевских сыновей. По правилам победитель 
должен дать побежденному три удара клюшкой; а мои сыновья побеждали каждую игру 
и так сильно били сыновей короля, что те жаловались отцу. Тогда король увез 
моих сыновей в Лондон, где сегодня собирается их повесить.

– Я сию же минуту верну их сюда, – пообещал пастух.
– У тебя нет времени, – остановил его Груагач.
– Не найдется ли у тебя табак и трубка? – спросил пастух Груагача.