общения богов с героями, он пригласил Финна и добрую тысячу его сподвижников
на праздничный пир в Бруг. Те явились на пир в своих самых нарядных одеждах,
и "кубки  и  чаши переходили из рук  в руки, а  разносчики не  поспевали  за
гостями".   В   конце  концов  беседа   коснулась   сравнения   всевозможных
удовольствий  и  наслаждений,  в частности -  застольных. Оэнгус  решительно
заявил, что  "жизнь богов, этот сплошной вечный пир", куда  прекрасней,  чем
охотничьи радости фианов, но  Финн столь же твердо возразил ему. Затем  Финн
позвал своих собак, и Оэнгус заявил, что лучшие из них не станут убивать его
свиней.  На  это  Финн  раздраженно возразил,  что его  большие псы,  Бран и
Сгеолан, растерзают  любую свинью, которая только попадется им  на дороге. И
тогда Оэнгус объявил, что он может показать Финну такую  свинью, которую его
собаки и охотники ни за что не сумеют поймать или  убить. Тут между богами и
героями, как и положено в легендах, вспыхнула жаркая ссора, но распорядитель
пира  решительно  вмешался в нее и  заявил, что всем пора ложиться спать. На
следующее  утро Финн покинул Брг, ибо ему вовсе не хотелось с горсткой своих
воинов сражаться против всего волшебного воинства Оэнгуса. Прошел целый год,
прежде  чем  он  вновь  услышал о  них; наконец от  Оэнгуса  прибыл вестник,
напомнивший ему о его обещании  поохотиться со своими людьми  и собаками  на
Оэнгусовых свиней. Итак, фианы расположились  на вершинах холмов,  и  каждый
держал на привязи  своего  любимого пса.  Внезапно им  предстало  невиданное
зрелище: на восточной стороне долины они насчитали целых сто одну свинью, да
притом  таких,  каких  никому из фианов еще никогда  не приходилось  видеть.
Каждая из этих свиней была ростом с доброго оленя и притом черной, как уголь
в кузнице; щетина у них  на загривке была густой, как лесная чаша и толстой,
словно корабельные мачты. Однако доблесть фианов была такова, что они все же
убили всех  свиней до единой, но каждое  из этих чудищ унесло  с собой жизни
десяти  воинов  и  множества собак.  Тогда  Оэнгус заявил, что фианы предали
смерти его  сына  и многих богов  клана  Тултха Де  Данаан,  которые  просто
приняли на  время  облик свиней.  Тут стороны принялись  осыпать друг  друга
упреками  и  обвинениями, и под конец фианы, выведенные  из себя,  собрались
было начать штурм Бруг-на-Бойн. Только после этого Оэнгус пошел на попятный,
и  Финн, по  совету Ойсина,  заключил  мир с коварным богом и его  волшебным
племенем.
     Однажды Финн  со своими воинами, отдыхай  после  сытного обеда, увидел,
что к нему  приближается  странное  существо  ростом с  башню.  Существо это
оказалось девушкой-великаншей,  которая представилась героям и поведала, что
она  -  Бебионн,  дочь Треона, из  Тир-на-Мбан, Страны Дев.  Золотые кольца,
поблескивавшие  на ее перстах, были толщиной  с бычье ярмо, а сама  она была
поистине  прекрасна. Когда дева  сняла свой  золотой шлем, сплошь  усыпанный
драгоценными каменьями,  ее золотистые волосы рассыпались  по плечам, словно
волны,  и  финн,  залюбовавшись  ею,  воскликнул:  "Велики  боги, которым мы
поклоняемся, велики  чудеса Кормака и Этне, но женщины фианов отдали бы все,
чтобы  только  увидеть  Бебионн,  прекрасную дочь  Треона!" Дева  рассказала
фиаиам, что ее против воли выдали за немилого поклонника по имени Аэда, сына
короля  соседних  земель, и  что,  когда  она  услышала  от  одного  рыбака,
приставшего в бурю к ее  берегу, о славе и благородстве Финна, она поспешила
к нему, чтобы попросить у него покровительства. Пока она говорила с фианами,
те внезапно заметили,  что  к ним приближается еще одно громадное  существо.
Это  был юноша-великан, стройный  и удивительно красивый; в  руках он держал
багрово-красный щит и огромное копье. Не говоря ни слова,  он подошел совсем
вплотную к изумленным фианам и,  прежде чем  те успели  помешать ему, ударил
деву своим копьем, пробив ее тело  насквозь, и поспешно  удалился. Финн, вне
себя от ярости из-за  гибели человека,  попросившего у него защиты, приказал
своим воинам найти и пре  дать смерти убийцу. Фианы, бросившиеся вдогонку за
великаном, заметили  его на  морском  берегу  и  поспешили за ним  к  кромке
прибоя, но он направился прямо в море, где его ожидала громадная галера.  На
ней он  и уплыл  в неведомые края. Вернувшись с пустыми руками к Финну,  они
увидели, что дева умирает. Перед  смертью она раздарила им все свое золото и
драгоценные  камни,  и фианы погребли  ее под  огромным  курганом, а на  его
вершине  воздвигли  надгробный  памятник, написав  на  нем  ее имя старинным
письмом огам. С  тех пор это место носит название Гряда  Мертвой Женщины. "В
этой  истории,  помимо  всевозможных чудес, важную роль играет  красота. Это
весьма  характерная  особенности; кельтской  литературы того периода, и хотя
иной  раз может возникнуть впечатление,  что герои  этих  историй неизвестно
откуда появляются и неведомо куда уходят, на самом деле они уходят в царство
снов, где нет никаких бедствий, в Сказочную страну, где самые грозные  битвы
не имеют никакого отношения к реальным земным нуждам, где  любые  существа и
предметы  способны исчезать в магических  лучах, принимая, подобно утреннему
туману, любой облик,  и  тем не  менее  их волшебное очарование  помогло  им
многие  века  жить в народной  памяти,  когда сказители,  сидя у  очага,  из
поколения в поколение передавали их из уст в уста.
     Таковы  наиболее  колоритные образцы  легенд, составляющие  цикл  саг о
подвигах фианов. Самая характерная их деталь - охота, ибо фианы, разумеется,
были искусными охотниками, но  существа, которых они преследовали, отнюдь не
всегда были созданиями из плоти и крови. Колдуны  и  волхвы, желавшие фианам
зла,  всегда могли  принять облик  оленя  или  дикого  вепря,  чтобы удобнее
погубить  их;  и  многие  истории  о деяниях фианов начинаются с рассказа  о
вполне  невинной охоте, а заканчиваются описанием кровавой  битвы. Но фианы,
как об  этом  с гордостью заявляет  Ойсин, "благодаря своей верности, силе и
крепким рукам всегда выходили победителями из таких перипетий".