тому,  как  наличие  фрагмента  "Кентерберийских  рассказов"  в  современной
антологии английской поэзии не дает оснований  считать Чосера  поэтом нашего
времени.
     Впрочем, датировка бывает и прямой, и косвенной. В некоторых случаях, в
частности, в  элегии в честь св.  Колумбии  в  "Tain Во Cuailgne", в составе
Книги  Бурой  Коровы,  указаны  даты  непосредственного создания  текстов. В
других  мы  зависим  от свидетельств  если и  не  столь категоричных, то, во
всяком  случае, более  или  менее определенных.  Даже если  автор ничего  не
говорит о  том, что он пользуется более ранней  рукописью, для нас очевидно,
что  именно этим  объясняются  глоссы в его  тексте.  Писцы,  переписывавшие
ранние гэльские рукописи,  очень часто встречали в  документах,  которые они
сами  же копировали,  слова  настолько  архаичные, что  они были  совершенно
непонятны для  читателей их времени.  Чтобы хоть как-то выйти  из положения,
переписчикам  приходилось  вставлять  маргинальные  толкования,  объясняющие
значения таких слов, для чего  они  обращались к  другим  старинным текстам.
Вообще  средневековые  переписчики довольно часто по собственному усмотрению
переносили эти толкования в основной текст, где они и сохранились как своего
рода филологические окаменелости, отражающие различные черты минувшей жизни.
Документы,   из   которых  они  были  позаимствованы,   давно   утрачены,  и
единственными  их  следами   остаются  фрагменты,  сохранившиеся  в  составе
средневековых рукописей. В валлийском Мабиногионе имел место тот же процесс.
Неясности и "темные места" в сохранившихся манускриптах со всей очевидностью
показывают,  что они  представляют собой списки с гораздо  более архаических
текстов. Валлийские  манускрипты, так же как и гэльские,  восходят к гораздо
более ранним и примитивным протографам.
     Таким образом, доказано, что древние предания гэльцев и бриттов  отнюдь
не являются порождением фантазии ученых монахов эпохи Средневековья. Сегодня
мы можем установить время если  не собственно возникновения  самих преданий,
то хотя бы их первого появления в том виде, в каком они дошли до нас.
     В этой связи можно привести различные свидетельства  того, что наиболее
существенные фрагменты  древнейшей  литературы гэлов  и  бриттов могут  быть
отнесены к периоду,  как минимум на  несколько веков предшествующему времени
создания самых ранних из  дошедших до нас списков.  Так, самая ранняя версия
эпизода "Похищения быка из Куальгне", являющаяся своего рода ядром и центром
древнегэльского героического цикла,  ключевым  персонажем  которого является
Кухулин, /fortissimus heros Scotorum/ [1], входит  в состав Книги Бурой Коровы
(XII  в.).  Однако  легенда  повествует  о том, что сама сага  не  только не
возникла в  VII  веке, но и успела стать настолько древней, что барды уже не
помнили ее. Их вождь, некий Сенхан Торлейст, исторический персонаж и главный
бард  Ирландии  того  времени,  получил  от  святых  дозволение  вызвать  из
загробного мира дух  Фергуса, современника  Кухулина  и  главного  участника
знаменитого "Похищения", и, таким образом, узнал подлинную версию событий из
уст самого  героя. Это предание, упоминающее  имя  реального  лица, с полной
определенностью  свидетельствует,  что  история  о  похищении была  известна
задолго до  того времени, когда жил Сенхан, а  это,  по-видимому, говорит  о
том, что либо именно его версия славных  деяний Кухулина стала общепринятой,
либо  он просто первым записал ее.  С  такой  же  значительной дистанцией во
времени мы сталкиваемся и в наиболее ранних прозаических  записях валлийских
мифологических преданий, именуемых Мабиногион,  или,  точнее,  "Четыре Ветви
Мабиноги". Ни  в одном из этих памятников  нет никаких сведений  или хотя бы
упоминаний  об  Артуре, вокруг которого  сформировалось основное ядро легенд
древних бриттов в том виде, в каком валлийцы познакомили  с  ним  норманнов.
Эти  загадочные  мифологические  тексты, по всей  вероятности,  предшествуют
циклу артуровских мифов, сложившемуся к VI веку. С другой стороны, персонажи
"Четырех  Ветвей" упоминаются  без всяких пояснений, как  если бы речь шла о
героях, известных всем и каждому, в одной из поэм, созданной, как считается,
в  VI  веке  и  входящей  в  состав  "Четырех  древневаллийских  книг",  где
приводятся первые скудные сведения об этом герое британского эпоса.

     [1]  Fortissimus heros Scotorum  (/лат/.) -  храбрейший  герой  Шотландии
(/Прим. перев/.).

     Эти и подобные  им соображения позволяют с высокой степенью вероятности
говорить о существовании в эпоху задолго до VII века ирландских и валлийских
поэтических и прозаических версий мифов,  во многом напоминающих ту форму, в
которой они дошли до нас.
     Однако  это означает  лишь  то, что мифы, предания и легенды, известные
нам,  возникли довольно рано, а свою современную, так сказать,  литературную
форму обрели гораздо позже.  Сама мифология,  вне всякого  сомнения,  всегда
гораздо старше, чем самые древние стихи и легенды, излагающие ее. Обширные и
сложные по составу саги создаются не день и не год. Легенды о богах и героях
гэлов и бриттов, в  отличие от Афины, появившейся на свет  из  головы Зевса,
появились  на  свет отнюдь  не  из головы некоего гениального  поэта.  Бард,
первым придавший им  подобие  художественной формы, следовал весьма и весьма
примитивным  традициям  своего  клана. Таким образом, мы вправе  считать эти
предания творением  не XII и даже не VII века,  а  некоего доисторического и
потому незапамятного прошлого.
     На  это указывают  и  особенности  самих  преданий.  Изучение  легенд и
архаических  текстов  гэлов  и  бриттов,  если  опустить  некоторые  детали,
являющиеся позднейшими  вставками, позволяет выявить их древнейшее ядро, что