Пещера детей-призраков


В Японии есть пещера, известная как Кю-Кукэдо-сан, или Древняя Пещера, глубоко 
внутри нее в нише находится статуя Дзидзо с волшебным драгоценным камнем и 
священным посохом. Перед Дзидзо расположены маленькие тории и пара гохэй
[50]
, являющихся символами синтоистской веры, но, как заметил Лафкадио Херн, «у 
этого доброго божества нет врагов, у ног этого бога, любящего умерших детей, 
обе религии объединяются в деликатном почтении». Здесь встречаются тени детских 
душ, тихо перешептывающихся, когда они наклоняются то там, то здесь, чтобы 
построить свои каменные пагоды. По ночам они перебираются через море из своей 
долины Сай-но Кавара и покрывают песок в пещере следами своих призрачных ног, 
возводя, как обычно, эти каменные молитвенные пагоды, а Дзидзо в это время с 
улыбкой наблюдает за их старательной работой. Они отправляются в обратный путь 
перед восходом Солнца, так как считается, что мертвые страшатся смотреть на 
Богиню Солнца (Ама-тэрасу), а больше всего эти младенцы боятся ее сияющих 
золотых глаз.


Фонтан Дзидзо

В другой красивой пещере у моря находится Фонтан Дзидзо. Из этого фонтана течет 
молоко, которым души детей утоляют жажду. Матери, страдающие недостатком молока,
 приходят к этому фонтану и молятся Дзидзо, а матерям, у которых молока больше, 
чем нужно их малышам, нужно молиться тому же божеству, чтобы он забрал лишнее 
молоко и отдал его душам детей в своем великом Царстве Теней. Говорят, что 
Дзидзо отвечает на эти молитвы.

Благодарность Дзидзо

Женщина по имени Cora Садаёси жила, занимаясь разведением шелковых червей и 
сбором шелковых нитей. Однажды, когда она посетила храм Кэн-тё-дзи, ей 
показалось, что статуя Дзидзо выглядит замерзшей. Придя домой, она сделала 
шапку, вернулась с ней в храм, надела ее на голову Дзидзо и сказала:
– Была бы я богата, я бы дала тебе теплую одежду, чтобы обогреть все твое 
царственное тело. Но увы! Я бедна, и даже то, что я в силах предложить тебе, 
ниже твоего божественного достоинства.
На пятидесятом году жизни эта женщина умерла, но, поскольку тело ее три дня 
оставалось теплым, ее родственники не соглашались хоронить умершую. Однако 
вечером третьего дня, к большому удивлению и радости родных, она снова ожила.
Вскоре после этого женщина снова взялась за работу и рассказала, как ее душа 
предстала перед великим и ужасным Эмма, Повелителем и Судьей Мертвых, и как 
этот ужасный Эмма был зол на нее, поскольку она, вопреки буддийскому учению, 
убила множество шелковых червей. Эмма был так зол, что приказал бросить ее в 
чан, наполненный расплавленным металлом. Пока она кричала от нестерпимой боли, 
рядом с ней появился Дзидзо, в тот же миг металл перестал ее обжигать. Ласково 
поговорив с женщиной, Дзидзо отвел ее к Эмма и попросил, чтобы та, которая 
однажды согрела одно из его изваяний, получила прощение. Эмма внял просьбе 
милосердного божества, и женщина вновь вернулась в мир солнца и света.



Глава 7
ЛЕГЕНДЫ В ИСКУССТВЕ ЯПОНИИ


Значимость японского искусства

Сэр Альфред Ист в своей лекции по японскому искусству назвал его «великим в 
изображении мелочей, но мелким в изображении великого», и это в общем-то очень 
верно. Японский художник не имеет себе равных в изображении цветов, насекомых и 
птиц. Он превосходно изображает вздымающуюся волну, ветку цветущей сакуры на 
фоне полной Луны, полет цапли, сосны и карпа, плывущего в прозрачном ручье, но 
этот исключительный талант передавать все в деталях и точных подробностях, 
по-видимому, удерживает его от изображения того, что мы понимаем как «великое» 
тематическое полотно, историческая сцена с множеством фигур. Такой интерес к 
изображению различных небольших фрагментов природы – не узость и не 
академичность. Искусство не предназначено только для какэмоно, или свитка, что 
висит в алькове японского дома, чтобы им повосхищались какое-то время, а потом 
заменили на другой. Искусство в Японии, в отличие от любой другой страны, 
настолько универсально, что даже самое дешевое полотенце радует своим узором, а 
игральные карты, в отличие от наших, являются настоящим произведением искусства.

Считается, что изображение женщины в японском искусстве статично и лишено жизни.
 Это не совсем верно, если под статичностью понимать отсутствие всякого 
выражения на лице, но для того, чтобы понять образ японской женщины в искусстве,
 нужно сначала узнать о ней и ее поведении в жизни. За этим явно неподвижным 
лицом скрывается гнет старых традиций. Любопытно, что до тех пор, пока мы не