пять уровней; физиологические,
 безопасности, принадлежности и любви, уважения и самореализации. Исходными 
являются, безусловно, физиологические потребности—в пище, воде, здоровье и т.п. 
Но можно ли такие потребности приписывать социальной группе? Впрямую, конечно, 
нет:
     группа как таковая ничего не ест и не пьет, это делают конкретные индивиды.
 Но! В условиях сложившегося разделения труда, люди, входящие, например, в 
группу ремесленников, смогут что-нибудь поесть, только если обменяются 
продуктами своего труда с группой земледельцев или охотников. Значит, нужны 
гарантии, что такой обмен состоится и будет по возможности эквивалентным. Вот 
это-то и есть групповая потребность — не в еде как таковой, а в таком способе 
организации социальной жизни (распределения пищевых и прочих ресурсов), который 
гарантировал бы каждому члену группы «и стол, и дом».
     Та же история и с прочими потребностями: в безопасности, идентичности и пр.
 Так что потребности групповые отличны от индивидуальных, хотя по структуре 
своей в принципе те же самые. Групповые потребности как бы надстраиваются над 
индивидуальными, подчиняя их себе: удовлетворение индивидуальных потребностей 
оказывается возможным только в том случае, если удовлетворены потребности 
групповые. Проще говоря, индивид выживет, если выживет род. Но не наоборот.
     Удовлетворение своих потребностей и составляет смысл деятельности 
социальной группы. Здесь же коренится и самый глубинный источник межгрупповых 
конфликтов: неудовлетворенная потребность (физиологическая, безопасности, 
идентичности и пр.).
     Однако потребность сама по себе — это всего лишь рассогласованное 
отношение со средой обитания, состояние нужды в чем-либо. Чтобы стать 
источником действия (в том числе и конфликтного), она должна быть осознана. 
Кроме того, должен быть обнаружен и способ удовлетворения потребности (пусть 
даже и иллюзорный — потребность в безопасности, например, вполне может 
заставить искать покровительства «небесных сил»). Если эти условия соблюдены, 
значит, у группы сформировался социальный интерес — направленность на 
осуществление определенной цели, реализация которой приведет к удовлетворению 
потребности.
     Именно интерес социальной группы и становится движущей силой ее действий, 
а столкновение интересов — видимой пружиной межгруппового конфликта.
     Объект и стадии 
     межгруппового конфликта
     Социально-групповые интересы сталкиваются на трех проблемных «полях», 
представляющих собой:
     • социальные ресурсы (экономические — финансы, техника, технологии, 
продовольствие; силовые, информационные и пр.);
     • социальный статус (равноправный — неравноправный, высший — низший, 
центральный — периферийный, основной — маргинальный);
     • социокультурные ценности (религиозные, нравственные, консервативные, 
либеральные, этнические и т.д.).
     Эти три «яблока раздора» и составляют объект межгрупповых конфликтов.
     Распределение ресурсов, соотношение статусов, приверженность тем или иным 
ценностям — весьма подвижные элементы социальной организации жизни. Их 
сиюминутное состояние определяется соотношением сил заинтересованных социальных 
групп. И если какая-либо группа осознает свою ущемленность по одному из этих 
параметров, это значит, что она «готова к конфликту».
     В динамике развертывания межгруппового конфликта может быть выделено 
несколько стадий, например, такие (по Л. Крисбергу1):
     1) объективные отношения, составляющие основу конфликта (конфликтная 
ситуация);
     2) осознание целей как несовместимых (возникновение конфликта);
     3) выбор путей достижения целей каждой из сторон;
     4) прямое конфликтное взаимодействие (эскалация и де эскалация конфликта);
     5) завершение конфликта.
     Эволюция 
     межгрупповых конфликтов
     В сущности состояние общества в любой момент представляет собой некий 
промежуточный итог разрешенных межгрупповых конфликтов. Их обширная сеть в 
целом задается социальной дифференциацией общества, но она изменчива. 
Соответственно должна меняться и конфигурация «конфликтного поля».
        
        1 Цит. по: Конфликты в современном России (проблемы анализа и 
регулирования). – М.: Эдиториал УРСС. 1999 – С. 24.
     
     Так, например, до конца XIX в. доминирующим элементом социальной 
стратификации были классы. Однако трансформация в XX в. индустриального 
общества в постиндустриальное (а сегодня — и в информационное) «размыла» 
классовую поляризацию, подчинив ее другим стратификационным порядкам. В 
середине XX в. доминирующий стратификационный порядок базировался не на классах 
и частной собственности в сфере производства, а на государстве и различных 
организационных системах (корпоративных, профессиональных, муниципальных и т.д.
). Соответственно изменился и характер межгрупповых 
     конфликтов: они стали как бы «мельче», но зато более многообразны и даже 
«разношерстны». Субъектами конфликтов все больше выступают группы не только 
«социальные», то есть создающиеся на основе принадлежности к какой-то 
социально-профессиональной категории, но и «целевые» или «инициативные», то 
есть объединяющие людей в соответствии с конкретной задачей, которую они решают 
(экологические, потребительские, правозащитные). Пестроты в ткань межгрупповых 
конфликтов добавляет и неравномерность социального развития современного мира: 
в одних странах превалируют конфликты традиционного типа, определяемые 
классовыми и даже родовыми структурами; в других, более продвинутых тон задают 
новые социальные движения.
     Таким образом, современный мир обнаруживает тенденцию к усложнению общей 
картины межгрупповых конфликтов, нарастанию их многообразия и взаимного 
переплетения,
     В качестве некоторого итога выделим основные позиции социологического 
видения механизмов возникновения ме