– Не бойся, Василисушка! – сказала она. – Ступай, куда посылают, только меня 
держи всегда при себе. При мне ничего не станется с тобой у бабы-яги.
Василиса собралась, положила куколку свою в карман и, перекрестившись, пошла в 
дремучий лес.
Идет она и дрожит. Вдруг скачет мимо ее всадник: сам белый, одет в белом, конь 
под ним белый, и сбруя на коне белая, – на дворе стало рассветать.
Идет она дальше, как скачет другой всадник: сам красный, одет в красном и на 
красном коне, – стало всходить солнце.
Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на 
полянку, где стояла избушка яги-бабы; забор вокруг избы из человечьих костей, 
на заборе торчат черепа людские с глазами; вместо верей у ворот – ноги 
человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка – рот с острыми зубами. Василиса 
обомлела от ужаса и стала как вкопанная. Вдруг едет опять всадник: сам черный, 
одет во всем черном и на черном коне; подскакал к воротам бабы-яги и исчез, как 
сквозь землю провалился, – настала ночь. Но темнота продолжалась недолго: у 
всех черепов на заборе засветились глаза, и на всей поляне стало светло, как 
середи дня. Василиса дрожала со страху, но, не зная, куда бежать, оставалась на 
месте.
Скоро послышался в лесу страшный шум: деревья трещали, сухие листья хрустели; 
выехала из лесу баба-яга – в ступе едет, пестом погоняет, помелом след заметает.
 Подъехала к воротам, остановилась и, обнюхав вокруг себя, закричала:
– Фу, фу! Русским духом пахнет! Кто здесь?
Василиса подошла к старухе со страхом и, низко поклонясь, сказала:
– Это я, бабушка! Мачехины дочери прислали меня за огнем к тебе.
– Хорошо, – сказала яга-баба, – знаю я их, поживи ты наперед да поработай у 
меня, тогда и дам тебе огня; а коли нет, так я тебя съем!
Потом обратилась к воротам и вскрикнула:
– Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь; ворота мои широкие, отворитесь!
Ворота отворились, и баба-яга въехала, посвистывая, за нею вошла Василиса, а 
потом опять все заперлось.
Войдя в горницу, баба-яга растянулась и говорит Василисе:
– Подавай-ка сюда, что там есть в печи: я есть хочу.
Василиса зажгла лучину от тех черепов, что на заборе, и начала таскать из печки 
да подавать яге кушанье, а кушанья настряпано было человек на десять; из 
погреба принесла она квасу, меду, пива и вина. Все съела, все выпила старуха; 
Василисе оставила только щец немножко, краюшку хлеба да кусочек поросятины. 
Стала яга-баба спать ложиться и говорит:
– Когда завтра я уеду, ты смотри – двор вычисти, избу вымети, обед состряпай, 
белье приготовь да пойди в закром, возьми четверть пшеницы и очисть ее от 
чернушки. Да чтоб все было сделано, а не то – съем тебя!
После такого наказу баба-яга захрапела; а Василиса поставила старухины объедки 
перед куклою, залилась слезами и говорила:
– На, куколка, покушай, моего горя послушай! Тяжелую дала мне яга-баба работу и 
грозится съесть меня, коли всего не исполню; помоги мне!
Кукла ответила:
– Не бойся, Василиса Прекрасная! Поужинай, помолися да спать ложися; утро 
мудреней вечера!
Ранешенько проснулась Василиса, а баба-яга уже встала, выглянула в окно: у 
черепов глаза потухают; вот мелькнул белый всадник – и совсем рассвело. 
Баба-яга вышла на двор, свистнула – перед ней явилась ступа с пестом и помелом. 
Промелькнул красный всадник – взошло солнце. Баба-яга села в ступу и выехала со 
двора, пестом погоняет, помелом след заметает. Осталась Василиса одна, 
осмотрела дом бабы-яги, подивилась изобилью во всем и остановилась в раздумье: 
за какую работу ей прежде всего приняться. Глядит, а вся работа уже сделана; 
куколка выбирала из пшеницы последние зерна чернушки.
– Ах ты, избавительница моя! – сказала Василиса куколке. – Ты от беды меня 
спасла.
– Тебе осталось только обед состряпать, – отвечала куколка, влезая в карман 
Василисы. – Состряпай с богом, да и отдыхай на здоровье!
К вечеру Василиса собрала на стол и ждет бабу-ягу. Начало смеркаться, мелькнул 
за воротами черный всадник – и совсем стемнело; только светились глаза у 
черепов. Затрещали деревья, захрустели листья – едет баба-яга. Василиса 
встретила ее.
– Все ли сделано? – спрашивает яга.
– Изволь посмотреть сама, бабушка! – молвила Василиса.
Баба-яга все осмотрела, подосадовала, что не за что рассердиться, и сказала:
– Ну, хорошо!
Потом крикнула:
– Верные мои слуги, сердечные други, смелите мою пшеницу!
Явились три пары рук, схватили пшеницу и унесли вон из глаз. Баба-яга наелась, 
стала ложиться спать и опять дала приказ Василисе:
– Завтра сделай ты то же, что и нынче, да сверх того возьми из закрома мак да 
очисти его от земли по зернышку, вишь, кто-то по злобе земли в него намешал!
Сказала старуха, повернулась к стене и захрапела, а Василиса принялась кормить 
свою куколку. Куколка поела и сказала ей по-вчерашнему:
– Молись богу да ложись спать: утро вечера мудренее, все будет сделано, 
Василисушка!
Наутро баба-яга опять уехала в ступе со двора, а Василиса с куколкой всю работу 
тотчас исправили. Старуха воротилась, оглядела все и крикнула:
– Верные мои слуги, сердечные други, выжмите из маку масло!