— зарезанный козел лежит. «Что ж ты клепишь, глупая баба?» — «Нет, барин, — 
отвечает баба, — я не клеплю, а говорю сущую правду; должно быть он, мошенник, 
мертвое тело запрятал куда подальше, а заместо его козла подкинул». — «Ну, 
мужик, признавайся!» — говорит барин. «Да в чем признаваться-то, коли ни душой, 
ни телом не виноват? Известное дело — баба: волос долог, ум короток; сдуру 
врет! Она, пожалуй, скажет, что груши на вербе растут, — так ей и верить?» — 
«Да, таки растут! Сегодня полон мешок с вербы натрусили...» — «Пошла вон, дура, 
— закричал барин, — ты совсем с ума спятила». Пошла баба, несолоно хлебавши; а 
дома мужик опять за плетку и порядком поучил ее: с неделю спина и бока болели!




Головиха




№444
[337]



Одна баба бойка была; пришел муж с совету, она и спрашивает его: «Чего вы там 
судили?» — «Чего судили-то! Голову выбирали». — «А кого выбрали?» — «Никого 
еще». — «Выберите меня», — бает
[338]
баба. Дак что
[339]
муж пошел на совет (она зла была, ему хотелось ее проучить), сказал это 
старикам; те тотчас бабу выбрали в головы. Живет баба, судит и рядит, и вино с 
мужиков пьет, и взятки берет.


Пришло время подушно сбирать. Голова не успел, не мог собрать вовремя; приехал 
казак, стал спрашивать голову, а баба прятаться: узнала, что приехал казак, 
бежит скорей домой. «Да куда же я, да куда же я спрятаюсь? — говорит мужу. — 
Завяжи-ка меня, батюшка-муженек, в мешок да поставь вон к мешкам с хлебом-то». 
Тут стояло с ярицей
[340]
мешков пять. Муж завязал голову, поставил в середку мешков. Казак пришел да 
говорит: «Э, голова-то спрятался!» Давай-ка по мешку-то плетью хлестать. Баба 
во все горло заревела: «Ой, батюшка, не пойду в головы, не пойду в головы!» 
Казак отхлестал, ушел, баба полно головить
[341]
и стала после того мужа слушать.





Муж да жена




№445
[342]


Жили муж с женой, по виду будто хорошо, да как-то жена была мудрена: уйдет муж 
— она весела, придет — захворает; так и старается ему дело найти, куда-нибудь с 
рук сбыть; нынче пошлет его туда, завтра в другое место, а без него у нее 
гулюшки, пирушки! Придет муж — и чисто и прибрано; сама охает, больна, на 
лавочке лежит. Муж верит, чуть сам не плачет. Вот раз придумала жена послать 
его за лекарством в Крым-град. Муж пошел. На дороге ему встрелся солдат: «Куда 
ты, мужик?» — «В Крым-град за лечбой!» — «Кто болен?» — «Жена!» — «Воротись, 
воротись безотменно; я сам дока, я пойду с тобою!» Поворотил его налево кругом, 
и очутился мужик опять у своего гумна. «Сядь же ты здесь, — говорит дока, — я 
спроведаю, какова хворая?»
Вошел на двор, приложил ухо к избе — там игры, там скоки, гульба! Забилась 
солдатская грудь, ударил в дверь, растворилась изба — хозяйка по ней лебедем 
носится, перед ней молодой парень вприсядку рассыпается, зелено винцо по столу 
разливается. Пришел солдат вовремя, выпил
чарку и пошел вприсядку; полюбился хозяйке: что за солдат, что за детина! 
Угодлив, догадлив, словно век тут жил! Поутру надо пирожки печь. «Солдат, сходи 
на гумно, принеси соломки вязаночку».