матерью малешенек; пошел я как-то в лес; увидал в лесу дерево, а в дереве дупло,
 а в дупле-то жареные перепелята гнездо свили. Сунул я в дупло руку — не лезет, 
сунул ногу — не лезет; я согнулся да прыг — и вскочил туда весь. 
Наелся-накушался, захотел вылезть; не тут-то было! Больно толст от еды сделался,
 а дыра мала. Я, добрый мо?лодец, догадался, сбегал домой за топором, прорубил 
дыру и вылез. Вздумалось тогда мне напиться; пришел я к морю, снял череп, 
зачерпнул воды и напился. Все бы ладно, да уронил череп в воду. Глядь — а он 
серед моря плавает, утки-гуси в нем гнезда поделали да яиц нанесли. Что делать? 
Раз топором кинул — недокинул, в другой кинул — перекинул, а в третий совсем не 
попал. Вот так-то я всех гусей-уток побил; яйца сами улетели. Опосля? того 
зашел я по конец моря, взял да зажег; как все море выгорело — я достал свой 
череп и пошел по белу свету разгуливать».

«Бай, бай
[277]
, мужичок! — говорит барин. — Все это правда истинная!» — «Поехал я в лес за 
дровами. Пока там-сям бродил да дрова рубил, серые волки набежали, у моей 
лошаденки брюхо прорвали. Только я догадлив был: вырубил березовый прут да 
бегом к лошади; кишки все собрал, в брюхо поклал и зашил березовым прутом. 
Наложил целый воз дров и стал в путь собираться, трогаю лошадь, она ни с места! 
Что за диво? Смотрю, а березовый-то прут вырос высоко-высоко, так за облако и 
задевает верхушкою. Вот я полез на небо; все там выглядел, все там высмотрел. 
Пора и назад спускаться; на мою беду лошаденка с места дернула и свалила вербу. 
Как быть, чем горю пособить? Набрал я пыли-копоти, свил канат, привязал его за 
облако и давай спускаться вниз. Спускался-спускался, пока канату недостало. Что 
же я вздумал: сверху-то отрежу, да на низ наставлю; отрежу да наставлю, отрежу 
да наставлю, а сам все вниз спускаюсь. До того дошло, что резать-то нечего, а 
до земли еще далеко! Вот поднялся сильный ветер; уж меня качало-качало, во все 
стороны бросало! Канат оборвался, и упал я в самую преисподнюю. Насилу оттуда 
выбрался! Да, был я, барин, в аду; видел, как на твоем отце навоз возят...» — 
«Что ты, дурак, врешь!» А Ивану того только и надобно; взял с барина по уговору 
двести рублев и поехал домой. Мать ему обрадовалась; тотчас назвала гостей, 
сродников, и подняли они пир великий; на том пиру и я был, мед-вино пил, по усу 
текло, во рту сухо было. Дали мне колпак, стали в шею толкать; дали мне шлык, а 
я под ворота шмыг! Сказке конец, а мне меду корец.





Байка про старину стародавнюю




№428
[278]




Старину скажу стародавнюю,
Стародавнюю, небывалую;
Старика свяжу со старухою,
Со старухою с кособрюхою.
То вам не чудо, не диковинка,
Я видал чуда чуднее того:
Середи моря овин горит,
По чисту полю корабль бежит!
То вам не чудо, не диковинка,
Еще вот вам чудо чуднее того:

Уж как ку?тюшка
[279]
бычка родила,

Поросеночек яичко снес!
Это вам не чудо, не диковинка,
Я видал чуда чуднее того:

Мужики на улице заезки
[280]
бьют,



Заезки бьют, они рыб ловя?т!
То вам не чудо, не диковинка,
Я видал чуда чуднее того:
По поднебесью медведь летит,