да схороним в погребе, а мертвое тело зароем в ином месте». Дождали они глухой 
ночи, убили козла и бросили в погреб, а дьячка снесли в иное место и зарыли в 
землю. Прошло несколько дней, стали про дьячка везде разыскивать, у всех 
расспрашивать; дурак и отозвался: «На что он вам? А намедни я его топором убил, 
а братья на погреб снесли».
Тотчас ухватились за дурака: «Веди, показывай!» Дурак полез в погреб, достал 
козлиную голову и спрашивает: «Ваш дьячок черный?» — «Черный». — «И с бородою?» 
— «Да, и с бородою». — «И рога есть?» — «Какие там рога, дурак!» — «А вот 
смотрите!» — и выбросил голову. Люди смотрят — как есть козел, плюнули дураку в 
глаза и разошлись по домам. Сказке конец, а мне меду корец.




Набитый дурак




№403
[214]


Жил-был старик со старухою, имели при себе одного сына, и то дурака. Говорит 
ему мать: «Ты бы, сынок, пошел, около людей потерся да ума набрался». — «Постой,
 мама; сейчас пойду». Пошел по деревне, видит — два мужика горох молотят, 
сейчас подбежал к ним; то около одного потрется, то около другого. «Не дури, — 
говорят ему мужики, — ступай, откуда пришел»; а он знай себе потирается.
Вот мужики озлобились и принялись его цепами потчевать: так ошарашили, что едва 
домой приполз. «Что ты, дитятко, плачешь?» — спрашивает его старуха. Дурак 
рассказал ей свое горе. «Ах, сынок, куда ты глупешенек! Ты бы сказал им: бог 
помочь, добрые люди! Носить бы вам — не переносить, возить бы — не перевозить! 
Они б тебе дали гороху; вот бы мы сварили, да и скушали».
На другой день идет дурак по деревне; навстречу несут упокойника. Увидал и 
давай кричать: «Бог помочь! Носить бы вам — не переносить, возить бы — не 
перевозить!» Опять его прибили; воротился он домой и стал жаловаться. «Вот, 
мама, ты научила, а меня прибили!» — «Ах ты, дитятко! Ты бы сказал: «Канун да 
свеча!» да снял бы шапку, начал бы слезно плакать да поклоны бить; они б тебя 
накормили-напоили досыта». Пошел дурак по деревне, слышит — в одной избе шум, 
веселье, свадьбу празднуют; он снял шапку, а сам так и разливается, 
горько-горько плачет. «Что это за невежа пришел, — говорят пьяные гости, — мы 
все гуляем да веселимся, а он словно по мертвому плачет!» Выскочили и порядком 
ему бока помяли...




№404
[215]



В одной семье жил-был дурак набитый. И, бывало, нет того дня, чтобы на него не 
жаловались люди: либо кого словом обидит, либо кого прибьет. Мать сжалилась над 
дураком, стала смотреть за ним как за малым ребенком; бывало — куда дурак 
срядится
[216]
идти, мать с полчаса ему толкует: ты так-то, дитятко, делай и так-то! Вот 
однажды пошел дурак мимо гумен, и увидал — молотят горох, и закричал: «Молотить 
вам три дня и намолотить три зерна!» Мужики его за такие слова прибили цепами. 
Пришел дурак к матери и вопит: «Матушка, матушка! Ныне били хохла, колотили 
хохла!» — «Тебя, что ль, дитятко?» — «Да». — «За что?» — «Вот я шел мимо 
Дормидошкинова гумна, а на гумне молотили горох его семейные
[217]
...» — «Ты что же, дитятко?» — «Да я им прогуторил
[218]
: молотить вам


три дня и намолотить три зерна. Они за то меня и прибили». — «Ох, дитятко, ты 
бы сказал им: возить вам — не перевозить, носить — не переносить, таскать — не 
перетаскать!» Обрадовался дурак, пошел на другой день по селу. Вот навстречу 
ему несут упокойника. Дурак, помня вчерашнее наставление, зашумел в превеликий 
голос: «Носить вам — не переносить, таскать — не перетаскать!» Опять отдули
[219]
его! Дурак воротился к матери и рассказал ей, за что его прибили. «Ты бы, 
дитятко, сказал им: канун да ладан!» Такие слова глубоко пали дураку в ум-разум.
 На другой день опять пошел он бродить по селу. Вот свадьба и едет ему 
навстречу. Дурак откашлялся, закричал, как только свадьба с ним поравнялась: 
«Канун да ладан!» Пьяные мужики соскочили с телеги и прибили его жестоко. Дурак