У Еремы было еще два брата: Фома да Кузьма, и были они — ворьё
[207]
. Только им и вздумалось украсть у попа улей пчел. Вот и пошли; да в ту самую 
пору, как Ерему-то в клеть спать положили; а Ерема-то уж знал, что братеники 
думали делать. Вот он ушел, да и сел в один улей. Пришли братья и стали 
пробовать, который потяжелее; взялись за тот самый, где сидел Ерема. «Ого-го! — 
бают. — Вот где мед-то! Ну-ка, брат, на плечо, да и потащим!» Подняли и 
потащили, а Ерема сидел, сидел, да потихоньку и закричал: «Вижу, вижу!» — 
«Смотри-ка, брат, никак нас догоняют, слышишь?.. Побежим скорее...» А Ерема 
опять: «Вижу, вижу!» — «Уж близко! Бросим-ка лучше, а не то догонят». Вот они 
бросили и ушли; и Ерема ушел... Вот братья на другой день приходят, видят улей, 
раскрыли — пустой!.. «А это дело Еремы; пойдем-ка дадим ему знать!»


А Ерема уж это наперед знал; бает своей женке: «Смотри, как придут братья, я 
тебе велю сбирать на стол; а ты возьми да и не давай нам; мне, мол, надоть 
ребят накормить. Да еще подвяжи пузырь под пазуху, а я тебе ножом по ему — ты 
возьми и ляг; а я тебя плеткой — ты и вскочи поскорее. Смотри ж не забудь!» — 
«Ладно», — бает женка. Вот приходят братья. «Здравствуй, — бают, — Ерема!» — 
«Здравствуйте, братцы! Добро пожаловать! Что скажете хорошенького?» — «Да 
ништо! Мы вот хотим...» А Ерема: «Э, братцы, я вас наперед угощу. Женка, давай 
сейчас обедать». — «Некогда». — «Ну же, живее!» — «Да дай ребят накормить!» — 
«А вот я те
[208]
дам ребят накормить!» — да как чесанет ножом-то под пазуху — женка его так тут 
и грянулась оземь. «Ах ты, шельма!» Взял плетку с гвоздя да ее и ну пороть, а 
сам приговаривает: «Плетка-живилка, оживи мою женушку!» И! Женка разом вскочила,
 тотчас собрала на стол.


Вот братья пообедали, переглянулись: «А что, — бают, — Еремушка, дай-ка нам 
своей плетки, и мы своих жен поучим; они у нас нешто заленились». — «А как вы 
ее потеряете?» — «Небось!» — «Ну так возьмите, да смотрите отдайте». Они взяли 
и пошли. «Пойдем, — бает Фома, — сперва ко мне; сперва я поучу свою женку». 
Пришли. «Давай, женка, — бает Фома, — нам есть!» — «Погоди; вот я ребят 
накормлю, тогда и сберу». — «Нам некогда, давай скорее!» — «Да погоди!» Фома 
схватил нож да как чесанет свою женку под пазуху — та и грохнулась наземь. 
Схватил плетку и ну пороть, а сам приговаривает: «Плетка-живилка, оживи мою 
женушку!» Не тут-то было: женка лежит себе да лежит. «Постой-ка, — бает Кузьма, 
— ты не умеешь пороть; дай-ка я!» Хлоп, хлоп!.. Не встает. «Ну, ну, брат, ишь 
твоя жена какая непослухмяная
[209]
. Пойдем к моей». — «Пойдем, — бает Фома, — ведь моя-то ух как была 
непослухмя?на! Видно, и плетка ее не берет». Вот и пошли. «Женка, — бает Кузьма,
 — сбирай мне на стол». — «Некогда», — бает жена. Еще стала отговариваться. 
«Вот я тя!» — да как чесанет ножом-то, та и грянулась оземь. Он схватил плетку 
и ну стегать, а сам приговаривает: «Плетка-живилка, оживи мою женушку!» Не 
тут-то было: женка лежит себе да лежит. «Ну, делать нечего! Обманул Ерема. 
Пойдем мы его утопим».

Идут, а Ерема попадается навстречу. Вот они и схватили его. «Мы те, — бают, — 
дадим знать! Станешь ужо нас обманывать!» Взяли да и потащили к реке; а это 
дело-то было уж осенью, только что река замерзла. Притащили его к реке, а 
проруби-то и нету такой, чтоб его в воду бросить. «Поди, — бает Фома Кузьме, — 
поди, принеси топор». — «Не пойду», — бает Кузьма. «Ну так останься здеся, а я 
принесу». — «Нет, братеник, не останусь». — «Ну так делать нечего, пойдем оба».

Вот они взяли и пошли, а Ерему так тут и оставили, только ноги ему кушаком 
связали. Видит Ерема — барин едет; вот он и начал кричать: «Пожалуйте сюды!» 
Барин подъехал; а Ерема развязал себе ноги да как крикнет: «Скидывай попону-то
[210]
!» Тот скинул. Ерема снял с себя армяк да надел на барина, связал ему и руки и 
ноги. «Лежи, — бает, — здеся, пока опять приду». Только что Ерема ушел, а Фома 
да Кузьма и вернулись, прорубили прорубь да не посмотревши — бух в нее барина!

Немножко погодя едет Ерема на бариновой лошади и в бариновом платье. 
«Здравствуйте, — бает, — братцы!» — «Здравствуй, — бают братья, — где ты взял 
лошадей-то?» — «А вот где! Только что вы пихнули меня в воду, а я бурл!.. бурл!.
. бурл!.. вот мне и явились буры кони; я на них и выехал из реки». — «Ах, 
братец родимый, пихни и нас туды, чтоб и нам достать по бурым лошадям». Он взял 
да и пихнул их в прорубь; а сам стал поживать, добра наживать.




Иванушка-дурачок