Как меж собой у них сказано, так было и сделано. Вот они и начали просить 
старуху: «Бабушка, желанная ты наша, кормилица, не погуби нас, а заставь вечно 
за тя бога молить. Ну что тебе будет прибыли погубить нас и оговорить перед 
боярином? Лучше не сказывай на нас, а так как-нибудь; а мы-то уж тебе за это 
что хошь заплатим». А бабушка не дура, себе на уме, чует эти слова, схаменулась
[154]
, и страсть с нее вся соскочила — как рукой сняло, да и спрашивает их: «Где же 
вы, детушки, все это дели?» Они гуторят уж с плачем: «Что, родимая, чай нас сам 
окаянный
[155]
соблазнил, что грех такой сделали». Бабушка опять спрашивает: «Да где же они?» 
Вот они и гуторят: «Да куда ж их окромя было спрятать-то, как не на мельницу 
под гать
[156]
, покуля пройдет такая непогодь».


Вот они, сгуторившись дорогою как надоть, и приехали в дом к боярину. Боярин 
как увидал, что привезли старуху, сделался и невесть как рад, взял ее под руки 
к себе в хоромы
[157]
, начал потчевать всякими этакими питьями и яствами, чего ее душеньке угодно, и,
 напотчевавши ее досыта, давай просить ее, чтоб она ему про деньги поворожила. 
А бабушка себе на уме свое несет, что мочи-то нет и насилу ходит; а боярин и 
кажет: «Экая ты, бабушка! Ты будь у меня как в своем дому, хошь — сядь, а хошь 
— ляжь, если уж тебе невмоготу сидеть-то, да только поворожи, об чем я тя прошу,
 и если узнаешь, кто взял мои деньги, да еще я найду свою пропажу, то не только 
угощу, а еще и награжу тя чем душеньке твоей угодно, как следует, без всякой 
обиды».


Вот старуха, переминаясь, как бы ее и в самом деле лихая болесть изнимает, 
взяла карты, разложила как следует и долго на них смотрела, все пришептывая 
что-то губами. Посмотревши, и гуторит: «Пропажа твоя на мельнице под гатью 
лежит». Боярин как только услыхал это, что сказала старуха, сейчас и послал 
Самона да Андрюху, чтобы это все отыскать и к нему принесть: он не знал, что 
это всё они сами спроворили. Вот те нашли, отыскали и принесли к боярину; а 
боярин-то, глядя на свои деньги, так обрадовался, что и считать их не стал, а 
дал старухе сейчас сто рублей и еще кое-чего оченно довольно, да еще и напредки
[158]
обещался ее не оставлять за такую услугу; потом, угостя ее хорошенько, отослал 
опять в карете домой, наградя еще на дорогу кое-чем по домашнему. Доро?гой 
Самон и Андрюха благодарили старуху, что она хошь знала про их дела, да боярину 
не сказала, и дали ей еще денег.

С этих пор наша старуха еще боле прославилась и стала жить себе — не тужить, и 
не только что хлебушка стало у нее вволю, но и всякого прочего, и всего 
невпроед, да и скотинушки развели оченно довольно; и стали с своим сынком себе 
жить да поживать и добра наживать, да бражку и медок попивать. И я там был, 
мед-вино пил, только в рот не попало, а по усам текло.




№380
[159]


В некотором царстве был-жил барин; у того барина были лакей да кучер; лакей 
прозывался Брюхо, а кучер Ребро. В одно время украли они из барского сундука 
жемчуг. Барин хватился — нет жемчугу! Позвал своих людей. «Признавайтесь, — 
говорит, — вы украли?» — «Никак нет! Знать не знаем, ведать не ведаем». — «Ну, 
смотрите! Сейчас же призову бабку-ворожейку, да коли она узнает да на вас 
покажет, тогда худо будет!» Послал барин за старухою; привезли ее. «Здравствуй, 
бабушка! Поворожи мне, голубушка, у меня дорого?й жемчуг пропал». — «Хорошо, 
барин, поворожу; только прикажи наперед баню истопить, с дороги обмыться надо». 
Истопили баню, стала старуха париться, а сама приговаривает: «Ну, достанется ж 
теперь и брюху и ребру». А лакей да кучер слушают под окном, что она станет 
говорить. «Ах, брат, — говорит кучер, — ведь узнала, проклятая! Что теперь 
делать?» Только старуха из бани, а они к ней: «Бабушка, родимая, не говори 
барину». — «А где жемчуг? Цел ли?» — «Цел, бабушка!» — «Ну, возьмите закатайте 
каждую жемчужинку в хлеб и дайте серому гусю; пусть поклюет!»
Сказано — сделано. Пришла старуха к барину. «Что, бабушка, узнала?» — «Узнала, 
родной!» — «Кто ж виноват?» — «Да серый гусь, что на дворе ходит; вишь, у вас в 
горницах окна-то отворены, он влетел в окно, да жемчуг и поклевал». Барин 
приказал поймать гуся и зарезать. Зарезали серого гуся и нашли в зобу жемчуг. 
Стал барин благодарить ворожейку и оставляет у себя обедать; а к обеду велел 
изготовить на жареное ворону. «Посмотрю, — думает, — узнает ли старуха?» Вот 
сели обедать; несут жареную ворону на стол, а баба смотрит по сторонам да